Брайан Джейкс - Дозорный Отряд

Русса кивнула:

— Понятно. И Крегга послала вас найти их и преградить путь.

— Именно так. Но за всю зиму мы не нашли ни следа, не считая уже знакомой вам шайки. Однако это лишь малая часть армии. Очевидно, они бросили корабли и движутся в глубь побережья, чтобы воссоединиться с остальными. Вот почему мы следили за ними. Жаль, что нам пришлось показаться, но нельзя же было бросить вас и Таммо в беде. Русса благодарно похлопала майора по левой лапе:

— Спасибо. И не столько за меня, сколько за Таммо. Его жизнь только начинается. Дозорный Отряд — его мечта, он восхищается вами.

Майор опустил глаза, изучая саблю.

— Я это понял. Отец Таммо и мать тоже служили в Дозорном Отряде. Я помню… В жилах Таммо течет горячая кровь. Неудивительно, что он рвется в бой.

Они помолчали. Языки пламени становились все короче, точно засыпая. Наконец Русса прилегла у букового ствола, сказав напоследок:

— Если возьмете Таммо, я тоже присоединюсь к Дозорному Отряду. Я пообещала его матери, что присмотрю за ним. Что вы собирались предпринять дальше?

Майор расстегнул мундир и тоже прилег.

— Ну, для начала поспать остаток ночи, а потом проследить, куда двинется шайка. Если они пойдут на юг, придется их остановить. Нельзя допустить, чтобы они приблизились к аббатству. Русса повернулась так, чтобы тепло догорающего костра пригревало спину.

— Это мне подходит. Я как раз собиралась навестить настоятельницу Пижму, да и кухня аббатства навевает на меня приятные воспоминания. Так больше нигде не готовят!

Майор Ловкач Леволап мечтательно облизнулся:

— Совершенно с тобой согласен.

Арвина разбудил выдра Шэд, Смотритель Ворот. Он был одет и держал в лапах фонарь. — Поднимайся, Арвин, ты нужен на стене.

Не задавая вопросов, Арвин быстро надел тунику, прихватил плащ, и они с выдрой тихонько выскользнули из спальни, чтобы не разбудить малышей.

Спускаясь по винтовой лестнице на первый этаж, Шэд объяснял:

— Я спал себе спокойно в домике привратника, когда вдруг ко мне постучал командор выдр. «Надо же, я как раз собирался навестить тебя завтра!» — воскликнул я. А он мне отвечает: «Забавно! Я сам решил прийти к тебе. Не мог уснуть, представляешь? Все мерещилось, что в аббатстве что-то неладно». Я ему говорю: «Ну вот и здорово, ты избавил меня от долгой дороги, дружище. Пойдем, я покажу тебе, что приключилось с южной стеной».

Тут Шэд и Арвин приблизились к дверям и вышли наружу. Поднимался тусклый рассвет. Сильный ветер тут же отнес в сторону конец фразы, холодный дождь брызнул в лицо. Друзья пригнулись, Шэд прикрыл плащом трепещущий огонь фонаря и крикнул:

— Тебе лучше взглянуть самому!

Поплотнее запахнув плащи и с трудом сопротивляясь порывам ветра, они двинулись к южной стене.

Командор с отрядом ждал их на углу южной и западной стен, прячась от ветра за грудой ветвей, листьев и кирпичей. Арвин всем кивнул, сбросил плащ и проворно взобрался на стену. Изо всех сил сопротивляясь бешеному ветру, он вгляделся в предрассветные очертания и наконец увидел.

Со стороны западной стены лес подступал вплотную, но уже ближе к южной стене он изгибался и уходил в сторону, оставляя простор зеленому лугу. У этого-то изгиба и рос старый бук, рос уже очень много сезонов. Но сегодняшняя непогода сломила великана, и он рухнул прямо на южную стену. Со своей высоты Арвин видел то место у основания ствола, где он сломался. Белые разорванные края белели сквозь дождь, словно кости. Дерево пробило в стене брешь, разнеся бойницы, верхние проходы и кирпичные блоки.

Арвин спрыгнул со стены; командор тут же накинул ему на плечи плащ.

— Ну что, дело серьезное? — спросил он.

— Да, весьма, — кивнул Арвин. Командор указал взмахом лапы на отряд:

— Так или иначе, мы здесь и готовы выполнить любые распоряжения, чтобы помочь. Что мы должны делать?

Арвин с благодарностью похлопал его по спине.

— Спасибо, дружище, и тебе, и твоему отряду. Аббатство держится именно благодаря таким, как вы. Но пока погода не изменится, предпринять ничего нельзя. Так что идемте-ка погреемся у огня и хорошенько позавтракаем.

Суровая морщинистая морда командора растянулась в улыбке:

— С удовольствием!

Матушка Хлопотунья была монахиней в аббатстве. Больше всего на свете пухлая маленькая белка любила готовить. Оглядываясь сейчас на дверь, в которую то и дело заглядывала то одна, то другая мордочка проголодавшихся выдр, она сердито прикрикивала, пряча за строгостью радостное предвкушение того, что сейчас их вкусненько накормит: