Виталий Губарев - Преданье старины глубокой

— Фея Мечта, — прозвенел голос, и её лицо озарилось доброй улыбкой. — Вы действительно хотите посмотреть прошлое своими глазами ?

— Да, — после небольшой паузы сказал Игорь.

— А ты, девочка?

— Разумеется, хочу! — вырвалось у порозовевшей Тани.

Фея взмахнула рукой, и вокруг всё сразу потемнело.

— Итак, — продолжал звенеть её голос, — пусть будет по-вашему…

Голос умолк, и стало совсем темно.

— Игорь, где ты? — шёпотом спросила Таня и, отыскав в темноте руку брата, крепко сжала её. — Мне страшно… Что всё это значит?

— Не знаю… — таким же шёпотом ответил он. — Фея сказала, что сейчас восемьсот восемьдесят второй год…

— Ужас! — воскликнула сестра. — Из нашей жизни каким-то непонятным образом исчезла целая тысяча лет!

— Даже больше чем тысяча лет!

— Что мы будем теперь делать?

— Посмотрим…

— Что смотреть, когда кругом ни зги не видно!

— А вон я вижу какой-то свет… Слушай, Таня, это же утренняя зорька! Скоро взойдёт солнце!

Действительно, за чёрной грядой недалёкого леса розовело небо.

Они огляделись. На холме, над неясной в сумраке рекой, поднимались бревенчатые стены старой крепости со шпилями и башнями. Пониже виднелись усадьбы с высокими и ладно сколоченными тынами — стоймя бревно к бревну, остриём к небу. Кривые улочки тянулись от крепости в разные стороны и под конец разбегались беспорядочно построенными бедными хижинами. Чем дальше от крепости к лесу, тем беднее строение.

Хлюпала в реке вода о деревянный настил, низкие суда с опущенными парусами покачивались на волнах. Было слышно, как там, на пристани, со скрипом тёрлись борт о борт два судёнышка. Ночной сторож стучал колотушкой и время от времени хрипловато покрикивал: «Чу-ую! Чу-ую!»

Утренний ветер резво налетел на Игоря и Таню. Он принёс запахи речной сырости и конюшен.

И вдруг косой дождь из небольшой тучки, что нечаянно выползла из-за леса, тонкими бичами захлестал по траве. Таня взвизгнула и, подобрав юбку, стремглав понеслась к ближайшей хижине.

— Скорей, Игорь, скорей! — кричала она на бегу. — Иначе мы вымокнем до нитки!

Они перескочили через низкую полуразвалившуюся деревянную ограду и в четыре руки забарабанили в покосившуюся дверь.

За дверью зашаркали ногами, сонный голос подростка испуганно спросил:

— Кто там еси?

— Да открой же, пожалуйста! — жалобно простонала Таня.

Должно быть, голос девочки успокоил его. Запор защёлкал, дверь распахнулась, и в лучах выглянувшего из-за тучки утреннего солнца они увидели вихрастого паренька в длинной домотканой рубахе. Лицо паренька неожиданно скривилось от страха. Он отступил и замахал руками.

— Мара! — диковато бормотал он. — Мара! О, Перун, спаси мя!

— Он принимает нас за привидения! — сказал Игорь. — И, кажется, просит, чтобы его спас главный языческий бог Перун!

Паренёк упал на колени.

— Отче нету, мати нету, — в отчаянии заламывал он руки, — не троньте бедного смерда [1] Крестьянин !

Серые расширившиеся глаза паренька совсем побелели от ужаса. Он сжался и умолк, схватившись за голову, словно защищая её от удара. В гриве его спутанных каштановых волос торчали соломинки.

— Отче нету… — вдруг снова забормотал он. — Мати нету… Один я еси и в хиже, и на всём свете под ярилом…

— Один я и в хижине, и на всём свете под солнцем, — перевёл Игорь подумав.

У Тани задёргался подбородок.

— А где твои… отче и мати? — сдавленным голосом спросила она и смахнула со щеки тёплую слезу.

— Все от глада мрем, — быстро заговорил паренёк, уловив, по-видимому, сочувствие в её словах. — Беда, беда! Рубища на чересах [2] Тело носим, на пепле спим… Тиун [3] Сборщик податей вельми хитёр: всё дай да дай боярину! Мяса дай, мёда дай, гречихи дай! А что дать? Не токмо мяса, горстки гречихи нету! Беда, беда!