Мария Грипе - Дети стеклодува

Крылатая побледнела, даже глаза её, казалось, утратили свой удивительный цвет и теперь светились причудливо и отрешенно; ворон по-прежнему неподвижно сидел у неё на плече.

Под балдахином качалась клетка со спящей птицей. Разумник внимательно смотрел на неё, меж тем как Крылатая смотрела лишь на лежавшую в кровати. Сначала ей показалось, что в темноте блестят глаза, но потом она увидела: это только очки.

В тот же миг она поняла, кто лежит в кровати, и закрыла глаза с выражением величайшего страдания.

Она провела рукой по лбу, словно желая стереть из памяти увиденное, но потом, открыв глаза и склонившись над спящей, горестно прошептала:

— Я предчувствовала — это могла быть только Нана. Что ты натворила на этот раз, моя бедная заблудшая сестра?

Это был тяжкий миг для Крылатой, которая давным-давно не видела сестру и, разумеется, совершенно иначе представляла их встречу. Поэтому-то нежность и прозвучала в её голосе.

Но вот Нана беспокойно зашевелилась, забряцали цепи, и Разумник, предостерегающе каркнув, взлетел и исчез в портьерах. А Крылатая, прежде чем выскользнуть из детской, наградила Нану ещё одним взглядом, преисполненным страха и сострадания.

В следующий миг Нана и Мими проснулись, и в Доме снова стало тихо. Но эта тишина казалась призрачной, когда Крылатая возвращалась той же дорогой, что и недавно; Разумник летел впереди.

Проходя мимо зала, она увидела, что там в каком-то странном оцепенении стоит старый кучер, держа в руках разбитую чашу. Он Крылатую не видел.

В другой комнате она снова увидела его. Он точно так же стоял с осколками вазы в руках. Но и тут он её не увидел.

В третий раз она увидела его — на этот раз с разбитым винным графином. Руки у него были залиты вином, и он не поднимал глаз. Она только диву давалась — как он так быстро передвигается из комнаты в комнату, а вид у него при этом такой, словно он с места не сходил. Но потом она забыла о нём.

Её одолевали совсем другие мысли.

Поднявшись наверх, в башню, она задумалась. Окна башни выходили на все стороны света, и весь мир был закрыт пеленой дождя, только к вечеру он прекратился, тучи рассеялись, а ночь явилась в звёздном одеянии.

Тут Крылатая подошла к телескопу и направила его в небо.

Её не удивило, что она видит точь-в-точь такие же узоры и такой же ход светил наверху, как и в своём тканье дома, только всё бесконечно крупнее и прекраснее.

Некоторые мудрецы говорят, что существует связь между людьми и звёздами. Вот уж с этим она была не согласна! Она фыркнула при мысли об этом. Какая ерунда! Сходство она видела, связь — нет.

Нет — всему своё место. Здесь, внизу — речь шла о людях.

Там, наверху — только о звёздах. Утешительно было думать: что бы ни случилось с людьми на земле, звёзды неизменны.

Так полагал и Разумник.

— Каждый живёт своей собственной жизнью, — сказал он, — какое до этого дело звёздам…

Прошло несколько дней. Щёки Властительницы снова порозовели, и она поднялась с постели. Она постоянно посылала за Крылатой и каждый раз ссорилась с ней. Казалось, это идёт ей на пользу.

Она стояла у открытого окна в своей спальне, и тёплый ветер играл её прекрасными волосами. Светило солнце.

— Как вы называете меня, мамзель? Вы должны говорить мне — «ВЛАСТИТЕЛЬНИЦА», — раздражённо сказала она.

Крылатая стояла рядом, одетая в свой плащ с пелериной. Она как раз собиралась выйти, когда Властительница послала за ней. Она ответила:

— О нет, та, что не властвует сама над собой, — не властительница.

Она сказала это ясно и спокойно, ничуть не горячась.

Стоял такой прекрасный день, первый после стольких тёмных и серых. Даже сюда на север, даже в Город Исполнения Желаний, пришло лето и казалось особенно сладостным в этом мрачном Доме.

Крылатая подняла лицо к небу, она улыбалась, а мысли её были далеко.

— Вам, мамзель, не хватает хороших манер, — услышала она голос Властительницы. — Когда я хочу, чтобы вы, мамзель, противоречили мне, вы, мамзель, соглашаетесь со мной, а когда я нуждаюсь в одобрении, вы, мамзель, противоречите.

— Я говорю только то, что думаю, — тихо сказала Крылатая, продолжая думать о своём. Она чувствовала, что ум её ясен и сегодня она сможет действовать. Себя же она ощущала собранной и готовой решить свою задачу.

День для поездки был хороший.

— Нельзя говорить то, что думаешь. Нужно говорить то, что, как тебе кажется, думают другие. Известно вам это, мамзель?