Jan Brzechwa - Академия пана Кляксы (пер. М.Ландман)

– Дорогие мальчики, вы не могли не заметить, что делается вокруг. Вы видите, конечно, как ужасно я изменился. Мне приходится вставать на стул, чтобы вы меня видели из-за кафедры. Но уменьшился не я один. Все вокруг уменьшилось. И вы, конечно, догадываетесь, в чем дело. Да, да, друзья мои, сказка про мою академию подходит к концу. Готовьтесь к этому! Скоро академия совсем исчезнет, и от меня тоже ничего не останется. Горько мне расставаться с вами. Мы провели вместе почти целый год, нам бывало весело и интересно, но ведь всему когда-нибудь приходит конец.

– Что же с нами будет, пан профессор? – спросил Анастази, чуть не плача.

– Милый Анастази, – сказал пан Клякса, – у каждого из вас есть свой дом. Сегодня в полночь обязательно открой ворота, а ключ брось в речку. Я специально для этого вырубил у берега прорубь. На этом кончится сказка про академию пана Кляксы.

Всем стало очень грустно. Мы окружили пана Кляксу, целовали ему руки, которые были похожи на ручки пятилетнего ребенка.

Пан Клякса обнимал нас, тряс лысой головкой и украдкой утирал слезы. Это была очень трогательная картина. Я никогда ее не забуду.

Наступил вечер. Начался снегопад. Серебряные снежинки ложились на подоконник. Пан Клякса открыл форточку, поглядел на небо и сказал:

– Не надо грустить, мальчики. Я приготовил вам сюрприз. Пойдемте наверх.

Легко, как перышко, въехал он по перилам на третий этаж, а мы, перескакивая через несколько ступенек, поспешили за ним. Там пан Клякса достал связку ключей и открыл все двери. Мы вошли в какое-то темное помещение. Пан Клякса торжественно достал из несгораемого кармана свечные огоньки.

Стало светло как днем. Мы стояли в огромном зале, где посредине высилась великолепная елка, вспыхнувшая внезапно сотнями огней. Она была украшена игрушками небывалой красоты. Вокруг нее тянулись золотые цепочки и серебряные нити. Вся она была посыпана хлопьями искусственного снега. Рядом с елкой стоял празднично накрытый стол.

Мы шумно расселись.

Приглядевшись, я понял, что мы находимся в том самом помещении, где когда-то была лечебница больных вещей. Здесь были столы, стулья, табуретки, часы, вылеченные паном Кляксой.

Пан Клякса вопреки своему обыкновению поужинал вместе с нами. После ужина мы столпились у елки, и пан Клякса, нарядившись Дедом Морозом, раздавал нам новогодние подарки. Когда подошла очередь Алойзи, оказалось, что его среди нас нет. Тут мы вспомнили, что не было его и за ужином.

Пан Клякса забеспокоился.

– Где Алойзи? Что с ним? Матеуш, найди его немедленно!

Анатоль, испуганный, вскочил со стула.

– Пан профессор! – закричал он. – Я знаю, где он! Я просил его, умолял не делать этого! Он меня не послушал.

Пан Клякса подбежал к Анатолю, бледный, как полотно, и вцепился ему в плечо:

– Говори, говори!… Где Алойзи?!

– Он в комнате тайн, пан профессор, – пролепетал испуганный Анатоль и упал без чувств.

Я невольно взглянул на потолок. Наверху раздавались чьи-то шаги.

Пан Клякса одним прыжком достиг окна, открыл форточку и выскочил на улицу.

Мы были в ужасе. Никто из нас никогда не решился бы посягнуть на тайны пана Кляксы. Мы знали, чем это грозит. По меньшей мере исключением из академии. Решиться на такой поступок мы не могли хотя бы потому, что очень любили и уважали пана Кляксу. На это был способен только Алойзи, эта ненавистная нам, наглая, самоуверенная и зазнавшаяся кукла.

Мы с тревогой ждали, что будет дальше.

Вдруг дверь распахнулась, на пороге появился Алойзи. Он был весь в саже и в руках держал маленькую шкатулку из черного дерева.

– Вот! Тайны пана Кляксы! – крикнул он. – Не угодно ли взглянуть? Тайны! Ха-ха-ха!

Он опрокинул шкатулку над столом, и оттуда посыпались тоненькие фарфоровые таблички, исписанные мелкими иероглифами. Конечно, мы не могли знать, что там написано. Никто из нас не знал китайского языка. Мы были ошеломлены неприглядным видом Алойзи и его дерзостью.

– Один я читаю по-китайски! – воскликнул хвастливо Алойзи. – Один я могу открыть тайны пана Кляксы. Сейчас мы узнаем, кто этот напыщенный болван! Ха-ха-ха!

Вдруг в форточке показалось бледное, искаженное гневом лицо пана Кляксы. Он влетел в комнату. За эти несколько минут он стал почти вдвое меньше. Его можно было принять за трехлетнего мальчика.

Алойзи, сообразив, что ему не удастся прочесть, что написано на табличках, одним движением сбросил их на пол и стал топтать ногами, так что от них остались одни осколки. Никто не успел ему помешать.