Jan Brzechwa - Академия пана Кляксы (пер. М.Ландман)

Оказалось, всему причиной ужасная рассеянность пана Кляксы. На ночь он обычно снимает веснушки и кладет их в золотую табакерку, а утром по рассеянности надевает не на свое место. Табакерку пан Клякса всегда носит с собой, там у него хранятся запасные веснушки разного цвета и размера.

По четвергам из города приходит парикмахер Филипп и приносит новую партию веснушек. Филипп снимает их во время работы со своих клиентов. Пан Клякса долго разглядывает веснушки, примеряет перед зеркалом, потом прячет в табакерку.

По воскресеньям и в праздники ровно в одиннадцать часов пан Клякса сообщает:

– Пора обновить веснушки.

Он достает из табакерки четыре-пять самых больших и красивых веснушек и прилепляет себе на нос.

По мнению пана Кляксы, нет ничего лучше на свете, чем большие желтые или красные веснушки.

«Веснушки благотворно влияют на умственные способности и предохраняют от насморка», – часто говорил он.

Поэтому, когда кто-нибудь из нас отличится на уроке, пан Клякса торжественно достает из табакерки свежую, не бывшую еще в употреблении веснушку и налепляет на нос счастливцу со словами:

«Носи ее с честью, мой мальчик, никогда не снимай. Это величайшая награда, какую ты можешь получить в моей академии».

Один из Александров награжден уже тремя веснушками, а остальные ребята тоже – кто двумя, кто одной. Они носят их на лице с большой гордостью. Я им очень завидую и готов на все, чтобы заслужить такую награду, но пан Клякса говорит, что у меня еще слишком мало знаний.

Так вот, возвращаясь к Матеушу, я должен сказать, что для него веснушки – лучшее лакомство. Он их клюет, как семечки.

Поэтому, как только Матеуш перестает говорить, пан Клякса снимает с лица самую поношенную веснушку и отдает Матеушу. У Матеуша сразу развязывается язык, и ему можно задавать любые вопросы.

Однажды летом пан Клякса уснул в саду, и на него налетели комары. Пан Клякса во сне стал неистово чесаться и содрал с носа все веснушки. Я потихоньку их подобрал и отнес Матеушу. С тех пор мы подружились, и он рассказал мне необыкновенную историю своей жизни.

Передаю ее вам целиком, ничего не утаивая, добавляю только в словах Матеуша недостающие буквы.

Я не птица, я принц. Когда я был маленький, мне часто рассказывали сказки о том, как люди превращаются в зверей и птиц, но я этому никогда не верил.

Но со мною самим приключилась такая же история.

Я родился в королевской семье и был единственным сыном и наследником могущественного монарха. Стены моих покоев были из мрамора и золота, а полы устланы персидскими коврами. Услужливые министры и придворные исполняли любой мой каприз. Каждая слеза, когда я плакал, была на счету, каждая улыбка занесена в специальную книгу королевских улыбок, а теперь – теперь я скворец, который чувствует себя среди птиц таким же чужим, как среди людей!

Моего отца называли великим королем. Несметные сокровища, дворцы, золотые короны, жезлы, драгоценные камни, богатство, какое во сне не приснится, – все это принадлежало ему.

Моя мать была тоже из королевского рода и славилась красотой не только у нас, но и далеко за морем. У меня было четыре сестры, и все они вышли замуж за королей: одна за испанского, другая за итальянского, третья за португальского, четвертая за голландского.

Королевские суда плавали в четырех морях, а войско было таким огромным и могучим, что у нас совсем не было врагов, и все соседние короли искали с нами дружбы.

Я с малых лет пристрастился к охоте и верховой езде. В моей собственной конюшне насчитывалось сто двадцать лошадей арабской и английской породы, а также сорок восемь мустангов.

В моей оружейной были собраны охотничьи ружья, сделанные лучшими оружейниками по мерке, для меня.

Когда мне исполнилось семь лет, отец поручил мое воспитание двенадцати самым знаменитым ученым и велел им научить меня всему, что они сами знают и умеют.

Я учился хорошо, но страсть к верховой езде и охоте настолько увлекла меня, что ни о чем другом я не мог думать.

Вдруг отец запретил мне ездить верхом.

Я плакал горькими слезами, а четыре фрейлины старательно собирали мои слезы в хрустальный флакон. Когда флакон наполнился, в стране объявили всенародный траур, по нашему обычаю, на целых три дня. Весь двор оделся в черное. Приемы, балы и вечера были запрещены. Флаг на дворцовой площади был приспущен, и вся армия в знак скорби сняла шпоры.

Тоскуя по лошадям, я лишился аппетита, перестал учиться и целыми днями сидел неподвижно на маленьком троне, ни с кем не разговаривая.