Энрико Новелли - Чуффеттино

Произнося эту тираду, Джино то и дело поворачивал голову по направлению к скамейке и поводил носом.

— Что с тобой? — спросил Чуффеттино. — Ты точно что-то нюхаешь?

— Мне кажется, что я слышу какой-то особенный запах?..

Чуффеттино засмеялся.

— Это ты наверно чувствуешь запах жареного мяса с бобами, которое принесла тетушка Менике.

— Дурачина ты несчастный! Какое тут мясо! Пахнет капустой!

— Еще что! Капуста! просто — жареное мясо!

— Нет — капуста!

— Мясо!

— Посмотрим! Хочешь?

— Посмотрим.

Мальчики встали, подошли к скамейке и приподняли крышку на одной из тарелок.

— Ну что, дурачина? Видел? Картофель вареный в соусе.

— А посмотрим, что в другой тарелке.

— Ладно. Посмотрим.

В другой тарелке оказался кусок жареного мяса с чечевицей, и кусок такой аппетитный, так хорошо поджаренный! Он точно манил к себе, точно говорил: «Да скушайте же меня, пожалуйста! Скушайте!».

— Курьезно, — сказал Джино после минутного молчания. — Когда смотришь на это жаркое, так вот близко, как сейчас смотрю я, его чувствуется, что оно пересолено!

— А по-моему, так оно чересчур пресно.

— Нет, — пересолено!

— Пресно. Уверяю тебя.

— Попробуем. Хочешь?

— Этого еще только не доставало. Если мы его съедим, то что же останется дядюшке Теодору?

— Да, ведь, мы только немножко попробуем.

— А если он все-таки заметит?

— Ну, как хочешь. Я бы все-таки думал, что лучше попробовать?

— Папа всегда говорит, что чужие вещи трогать не следует.

— Твой папа человек, конечно, хороший, но у него в голове большая путаница. Лучше послушайся меня.

— Нет! Нет! Ни за что. Не хочу.

— До свиданья в таком случал. Пойду любоваться на ракеты. Могу себе представить, как это будет красиво!

— Прощай. Желаю тебе веселиться.

Джино переступил уже порог кузницы. Чуффеттино его остановил.

— Так ты все еще думаешь, что жаркое пересолено? — спросил он.

— Я в этом уверен.

— Да? Мне-то это безразлично, конечно… Так ты что говорить про фейерверк?

— Что ракет куплено на целые четыре сольдо.

— И пустят их все сразу?

— Все сразу.

— Да! Можно себе представить, что это будет за прелесть!.. Ну, все равно, прощай, Джино! До завтра.

Чуффеттино вздохнул. Вздох его был длинный, длинный. С целую милю, по крайней мере. Джино прошел уже несколько шагов, как его приятель опять его окликнул:

— Подожди, Джино… Скажи… а что, много детей идут отсюда на этот фейерверк?

— Все, сколько только их есть в Коччапелато. Все решительно! — ответил Джино, возвращаясь и снова входя в кузницу. Там ведь будет на что посмотреть и о чем потом порассказать!

— А, знаешь, маленький кусочек жаркого я бы, пожалуй, попробовал. Только самый маленький…

— Чорт возьми! Конечно же, самый маленький. Это само собой разумеется… а ты только никогда не забывай, что, если твой друг, твой настоящий друг дает тебе какой-нибудь совет, то надо его слушать. Советы родителей — дело другое. Они всегда эгоистичны. Но советы друзей — никогда.

— Ты говоришь: советы родителей эгоистичны?

— Ну да, конечно! Родителям выгодно, чтобы мы их слушались и были бы хорошими. Понимаешь?

— Тираны! — проворчал Чуффеттино, придвигаясь к тарелке с жарким.

— Враги, недоступные чувству жалости, — подтвердил Джино, следуя за приятелем.

— Кто же попробует первый? — спросил Чуффеттино.

— Я, конечно. Я старше тебя и потому имею право на известные преимущества, — ответил с достоинством Джино.

— Мне не хочется тебя огорчать, но я должен сказать, что попробую сначала я.

— Ни в каком случае!

— Посмотрим.

С этими словами наш герой быстрым движеньем схватил кусок жаркого и засунул его себе в рот. Его приятель немедленно последовал его примеру и, схватив другой кусок, проглотил его, даже не разжевав, как это делают иногда собаки.

Не желая оставаться в долгу и не имея возможности схватить еще мяса, — его уже больше не было, — Чуффеттино загреб рукой всю чечевицу и собирался засунуть ее в рот, когда Джино неожиданно ударил его по руке, и вся чечевица очутилась на полу.

— Что ты делаешь! Все просыпал! Дурак!! — воскликнул с раздражением Джино.

— Что?!? Это ты мне?!

— Конечно, — тебе. Дурак и разиня!

— А! В таком случае — подожди же.