Элинор Фарджин - Дубравия

— Я явился, чтобы сделать предложение вашей дочери, — пробормотал Джон.

Улыбка Короля сделалась еще более сладкой и сонной, словно он хотел сказать: «Дело твое». И так как все, по-видимому, ждали, что он сделает, то Джон решил поскорее приступить к делу. Но у него иссякли последние слова и силы, и в отчаянии Джон решил прочитать свое утерянное стихотворение: без сомнения, оно тронет сердце Принцессы. У него мутилось в глазах, но наконец он припомнил, как казалось ему, все от начала до конца, и, упав на колени перед полулежащей Принцессой, юный Король прожурчал:

Принцесса зевнула ему в лицо.

Так как за этим ничего не последовало, Джон поднялся с колен, выбрался из дворца, поставил своего коня на все четыре копыта, взобрался кое-как ему на спину и медленной иноходью потрюхал в Трудландию. «Боюсь, что это было не совсем то стихотворение», — говорил он себе несколько раз по пути.

Министры ждали его в нетерпении.

— Ну как, столковались вы с Принцессой Южной Долинии? — спросили они.

— Разумеется, — сказал Джон.

Министры засияли от удовольствия.

— Когда же она станет вашей супругой?

— Никогда, — сказал Джон и пошел наверх, к себе в комнату, и позвал Селину, чтобы она принесла ему холодный апельсиновый сок. Она была мастерица его готовить, и вскоре уже перед Королем стоял высокий бокал с соломинкой, а сверху прыгал оранжевый шарик льда. Пока он потягивал сок, Селина спросила:

— Ну как, поладили вы с Принцессой Юга?

— Нет, — сказал Джон.

— Не пришлись ей по вкусу, да?

— Не забывайтесь, Селина.

— Извольте. Больше вам ничего не надо?

— Надо. Завтра я еду свататься к Принцессе Восточной Болотии.

— Тогда вам понадобятся галоши и макинтош, — сказала Селина, беря дорожный баул и намереваясь его унести.

— Погодите, Селина, — сказал Король.

Селина остановилась.

— Куда вы деваете то, что находите у меня в мусорной корзинке?

— В мусорную яму, — сказала Селина.

— А на этой неделе вывозили мусор?

— Я специально послала за мусорщиком, — сказала Селина, — там набралось до самого верха.

Ее ответ так раздосадовал Короля, что, когда она зашла и сказала, что в ванной комнате все приготовлено и он может пойти и принять прохладный душ, он стал барабанить пальцами по стеклу, стоя к ней спиной и напевая песенку, словно ее вообще не было в комнате.

Поездка в Восточную Болотию сильно отличалась от поездки в Северную Нагорию и Южную Долинию. Чем ближе туда подъезжал Король, тем громче завывал и резче сек ему лицо ветер, чуть не сдувая его с коня. По правде говоря, Джону казалось, что тут собрались ветры со всех концов света, и все они разом, что есть духу, дуют и воют, хлещут и бьют, ревут и свистят. Они сталкивали друг с другом ветки деревьев, сшибали наземь столбы и тумбы. В ушах Джона стоял такой звон и грохот, ему с таким трудом удавалось удерживать на голове шляпу и самому удерживаться в седле, что было не до окрестных красот. Но то, что кругом сыро и мрачно, а город, построенный из серого камня, на редкость безобразен, он все же разглядел.

«Да, это местечко не назовешь тихим», — сказал себе Джон, припоминая безмолвие Севера и сонливую истому Юга; и он был совершенно прав. Горожане как оголтелые носились взад-вперед по улицам, вокруг кипела и бурлила жизнь: окна дребезжали, двери хлопали, собаки лаяли, повозки грохотали, люди, с топаньем бежавшие по своим делам, орали во все горло.

«Интересно, здесь хоть меня ждут?» — подумал Джон, — ведь, как и прежде, до него сюда прибыл гонец, — и с удовлетворением увидел, что, когда он приблизился ко дворцу, построенному из серых гранитных глыб, двери распахнулись и навстречу ему устремилась толпа. Впереди всех мчалась девушка с развевающимися волосами, в короткой юбке и с клюшкой в руке. Она подскочила к Королю, схватила коня за гриву и закричала:

— Ты умеешь играть в болотный хоккей?

Не успел Джон ответить, как она выкрикнула:

— Нам не хватает одного игрока! Пошли! — и стащила его на землю. В руки ему сунули клюшку, и не успел он оглянуться, как очутился — не по своей воле — на огромном открытом поле позади дворца, по щиколотку в грязи. Поле это было на краю обрыва: внизу хлестали о скалы холодные, серые злые волны, а наверху не менее яростно хлестал людей ветер.