Анна Никольская: Город собак

— Убирайся подобру-поздорову! — перестав смеяться, тихо зарычал Баффи.

Пиф застыл, словно маленький гранитный утёсик. Он с надеждой посмотрел на Кору — глаза овчарки обдали холодом.

— Лгунишка! Обманщик! Думает: умнее всех! — не мог успокоиться Тайсон, порываясь броситься на перепуганного Пифа. Кора и Баффи еле его сдерживали.

— Тайсон, фу! Ко мне!

— Твоё счастье… Ничего, в другой раз тебе устрою! — рявкнул ущемлённый в достоинстве Тайсон и потрусил к хозяину.

— Мы пойдём, пожалуй, — беспокойно засобиралась домой хозяйка Пифа.

— Вы простите, что так вышло. Первый раз такое, он вообще-то пёс смирный, — оправдывался хозяин Тайсона.

— Ничего, — улыбнулась девушка. — Обязательно приходите в пятницу, буду ждать, — попрощалась она с собачниками и направилась к подъезду. — Пойдём, Пифушка.

Пиф грустно глянул на несостоявшихся друзей. Те стояли каждый рядом со своим хозяином и смотрели с презрением — гордые, они не терпели лжи. Пиф вздохнул и, понурив голову, поплёлся прочь.

— Молодец девчонка! — заговорил пожилой хозяин овчарки, когда новые знакомые скрылись в подъезде. — В двадцать пять лет — заслуженная артистка.

Собаки недоумённо переглянулись.

— Теперь ясно, с кого этот Пиф берёт пример. Хозяйка такая же вруша! — фыркнул Тайсон.

— Думаю, где же я её раньше видел? — продолжал Корин хозяин. — Потом, когда она про цирк заговорила, вспомнил: на афише! Она там среди слонов горящими булавами жонглирует.

— И пёс у неё умница! — согласился с товарищем хозяин шарпея. — Вместе со слонами выступает и даже на велосипеде ездит! Любопытно посмотреть…

— В пятницу всей семьёй в цирк пойдём, — заявил хозяин добермана. — Понял, Тайсон, кто у тебя теперь соседи? — строго обратился он к виновато прячущему морду псу. — Настоящие артисты! А артистов обижать нельзя.

Тощий был не такой, как все. Имелась в нем некая элегантность, утончённость, что ли. Сородичи-дворняги и те перешёптывались: «Необычный какой-то, благородных кровей, видать».

И вправду, у стройного Тощего были слишком длинные, изящные лапы, слишком чёрная и шелковистая шерсть, блестевшая даже при отсутствии регулярных водных процедур, а ещё чересчур одухотворённая морда.

— Тебе не по помойкам шастать, — сурово советовали товарищи, — а на выставках выступать.

Но Тощий не зазнавался, хотя догадывался о своей необычности. Как все, участвовал в дворовых стычках, спал на канализационном люке, охотился на голубей и зализывал ушибы после рандеву с дворником. Но, в отличие от остальных дворняг, Тощий был мечтателем. По ночам грезилось псу, что лежит он в доме, на мягкой перине, в окружении деликатесов, а красивая добрая хозяйка чешет его за ухом и на ужин предлагает утиное рагу.

Это самое утиное рагу не давало Тощему покоя — являлось, проклятое, в каждом сне. Но самое удивительное — Тощий его отродясь не пробовал: так, слышал однажды, как о сём кулинарном изыске отзывалась одна болонка. С тех пор болонка эта стала для него проводником в мир наслаждений. С упоением делилась она подробностями непростой, но завидной жизни питомца, и рассказы эти кружили Тощему голову. Найдя в нём благодарного слушателя, болонка вещала о новинках собачьей моды, секретах красоты и шелковистости шерсти, рецептах приготовления вкусного, некалорийного обеда из трёх блюд и прочее, прочее, прочее… Однажды она пригласила Тощего в гости, но что-то сорвалось, и пёс, переступив лишь порог, был отправлен в нокаут грубияном-охранником. С тех пор болонку Тощий не видел, но мечта прописаться по адресу уже никогда не покидала его.

В то обычное свежее утро ничто не предвещало беды. Тощий прогуливался в парке, предусмотрительно огибая обманчиво радужные лужи. Неспешной трусцой он обходил свои владения, и тонкий нюх не оставлял без внимания ни одну урну.

Вдруг идиллическую тишину летнего утра резанул чей-то заливистый, нахально-радостный лай. Голос неизвестного Тощий слышал впервые. Он оторвался от мусорки и вгляделся в быстро увеличивающуюся точку на горизонте. На всякий случай приподнял на загривке шерсть и обнажил жёлтые клыки. Вообще-то Тощий был нрава незлобного, но в случае приближения НБО (неопознанного бегущего объекта) по собачьему кодексу полагалось поступать именно так. Он жил на улице и неукоснительное исполнение её законов считал делом чести.

Тем временем точка росла, превратившись сначала в чёрное пятно, а потом…