Николай Семченко - Великан Калгама и его друзья

Никак мышь обиды не может забыть. Хоть и знает, что Амбакта в лягушку превратилась, а не говорит – хочет, чтобы Калгама дольше себя виноватым чувствовал, да и приятно ей: он такой большой, а она, малютка, верх над ним взяла, теперь великан от неё зависит.

Пока они разговаривали, Амбакта-хэрэ в лес ускакала. Там она снова поменяла обличье – прежней стала. Бусяку умеют быстро бегать, лес им – дом родной: то корягой обернутся, то деревом прикинутся, в болоте средь кочек спрячутся или на берёзовой ветке омёлой повиснут, ни за что не найдёшь.

– Ладно, подскажу, – смилостивилась мышь. – Амбакта лягушкой обернулась, вон под тот лопух спряталась. Я сама видела!

– Спасибо, тётушка мышка!

– Возьми палку да ударь по лопуху – хэрэ и выскочит, – посоветовала мышка.

– Нет, убью ещё нечаянно её, – решил Калгама. – Она живая нужна. Пусть расскажет, как Фудин найти!

Однако как ни ворошил листья лопуха – нет нигде хэрэ. Мышка рядом суетится, тоже ищет, да всё удивляется:

– Куда ж она подевалась? Ни вот на столечко не соврала, правду говорила!

Мимо сорока летела. От сестры своей вороны она уже новость знала: в лесу объявилась бусяку, да такая страшная, косматая, всех зверей и птиц распугала, даже медведь от неё дёру дал.

– В лесу бусяку ищите! – прострекотала сорока. – Глупые вы, глупые! Она что, дожидаться вас под лопухом станет? Соображения у вас никакого!

Калгама, было, кинулся к лесу, но остановился. Искать бусяку в чаще, что иголку в стоге сена. Умчалась она, наверно, далеко – не догнать и не найти, эх!

Сел Калгама на валун, пригорюнился. Сорока ему на плечо опустилась – утешает. Мышка в ногах шмыгает – тоже сочувствует. А чем горю великана помочь, не знают.

Сидел он, сидел, думал, думал и решил:

– Делать нечего, надо в путь отправляться. Попытаюсь отыскать Фудин! Не может такого быть, чтобы никто не знал, где Хондори-чако обитает.

– Меня с собой возьми! – запросилась сорока. – Мои родичи – сороки и вороны – всюду летают, много знают. Расспрошу их о Хондори-чако. Может, кто-то слышал о его пещере.

– И я тебе, Калгама, пригожусь, – мышь решила тоже от сороки не отставать. – Не смотри, что маленькая – зато удаленькая, в любую щель пролезу.

Согласился великан взять их с собой. Собирался недолго: пристегнул на пояс охотничий нож, за одно плечо лук закинул, на другое – мешок с харчем, обулся в унты и отправился, куда глаза глядят.

Шел, шел Калгама, видит: на пути большой лес стоит. Деревья высокие, в небо вершинами упираются, облака за их макушки цепляются. Даже трава тут гигантская: на что уж Калгама великан, а до колена ему достаёт, ноги опутывает, идти мешает. То через буреломы приходится ему пробираться, то валежник перепрыгивать. А в одном месте он наткнулся на заросли дикого винограда: крепкая лоза снизу доверху перевила кряжистые ильмы и дубы. Лианы, взобравшись в кроны вековых деревьев, нависли плотным зелёным шатром. Сумеречно под ним, трава – невысокая, чахлая. Мелкие гибкие лозы стелются по зарослям борщевика и кустарнику – всё переплели, встали на пути крепкой зеленой изгородью.

Красивые резные листья амурского винограда с великанскую ладонь; с плетей свешиваются грозди спелых, сочных ягод висят – видимо-невидимо, так и просятся в рот. Сорока клюнула ягодку-другую:

– Ах-ха, сладко как!

Мышка по лиане вскарабкалась, тоже виноградинку отведала:

– Никогда такой вкуснятины не едала!

Едят они виноград да нахваливают. Калгама тоже хотел его попробовать, но замечает: мышка сонной стала, да и сорока клюёт носом – в дрёму её клонит.

– Э! Что-то тут не то, – решил он. – Не стану виноград пробовать. И вы, друзья, больше его не ешьте.

Да куда там! Мышка уже свалилась под зелёный шатёр – лежит, похрапывает. Сорока на ветке нахохлилась, сунула голову под крыло и тоже задремала. Один Калгама бодрствует, по сторонам поглядывает. Проголодался – достал из мешка юколу, сидит и грызёт её. От вяленой рыбы пить захотел. Но ни ручейка, ни родника поблизости нет. А виноградные кисти – густые, сочные, так и маячат перед ним: попробуй нас!

– Нет, – думает Калгама. – Перетерплю жажду. Потом родник найду – вволю напьюсь. Скоро ли мои спутники проснутся? Сморил их сонный виноград.

Вдруг ветер зашумел, зашуршала листва на кронах деревьев. Слышит Калгама: сучья трещат, кто-то идёт в его сторону. На всякий случай он схоронился за холмиком, поросшим бересклетом. Эти деревца сплошь покрывали пурпурные листочки, в которых светились малиновые плоды-фонарики. В пищу они не годились, разве что лесные птицы склёвывали их зимой, в самую бескормицу. Глядеть на бересклет – одно удовольствие: очень уж красивое растение.