Михаил Михайлов - Кот и петушок

— Стрень-брень, гусельки,

— Ах, говорить лиса: — и тебя, Подай-Челнок, поминает! Поди-ка и ты, вынеси ему блинок.

Пошла Подай-Челнок, понесла коту блинок, он блин-то в рот, а ее саблей в бок, да в сумку.

А сам опять на гуслях заиграл, опять запел:

— Вот уж гусляр так гусляр, говорит лиса: — знает, как хозяев чествовать! Надо ему еще блинок дать. Поди-ка, Подмети-Шесток, вынеси.

Пошла Подмети-Шесток, понесла коту блинок.

Он блин-то в рот, а ее саблей в бок, да в сумку.

Подождала-подождала лиса… гусляр петь перестал, а нейдут в избу ни Чучелка, ни

Пачучелка, ни Подай-Челнок, ни Подмети-Шесток… Говорить она петушку:

— Петушок, петушок, поди-ка, кликни их что они там баклушничают.

Как вышел петушок да увидал кота, уж и рот было раскрыл, хотел на радостях „кукареку!“ закричать; да кот ему не дал крикнуть.

— Беги, говорить: — скорей от беды домой!

И пустился петушок, сколько было духу, по горам да по долам к своему старому жилью.

Положил кот гусельки в сторону, прибодрился, приосанился, пошел сам к лисе в избушку.

Идет да поет:

Как заслышала лиса эту песню, метнулась было туда-сюда, да как раз и попалась коту навстречу. Как рубнул он ее сабелькой по голове — она и не визгнула.

Воротился кот домой, а петушок уж давно там.

Вот, говорит кот: — кабы слушался ты меня, петушок, не было бы тебе никакого горя… Польстился на лисьи увертки: хорошо еще, что не зажарила тебя да не съела.

Петушок крыльями захлопал, кричит:

— Кукареку! не буду… кукареку! не буду…

И стали они опять жить по-прежнему — ладно и дружно.

1867