Автор неизвестен - Народные сказки - Британские сказки. Домовой из Хилтона

Когда корабль вошел в гавань, змея бросилась в воду, схватила корабль и отбросила далеко в море. Три раза Чайлд Уинд старался пристать к берегу, но каждый раз змея отбрасывала корабль в море. Тогда он приказал повернуть корабль, и корабль беспрепятственно вошел в гавань кормой, так что змея не могла больше наброситься на него. Во главе с молодым принцем рыцари высадились на берег. С того мгновения, как Чайлд Уинд коснулся ногой родной земли, королева потеряла всю свою власть над змеей. Она поспешила скрыться у себя во дворце, но ни подвластные ей духи, ни стража не последовали за ней.

При виде Чайлда Уинда змея не пыталась бросаться на него. Молодой человек взмахнул своим мечом и хотел убить ее, думая, что только таким образом избавит сестру от злых чар. Но в эту минуту он услышал голос принцессы Маргариты; она сказала ему:

— Отпусти твой меч и поцелуй меня три раза. Хотя я страшное чудовище, но я не причиню тебе вреда.

С минуту Чайлд Уинд колебался, но потом поцеловал отвратительную змею. Когда он поцеловал ее в третий раз, раздался оглушительный грохот: чудовище исчезло, и вместо него перед глазами брата появилась принцесса Маргарита. Чайлд Уинд прикрыл ее своим плащом и повел в замок.

Он бросился в покои королевы, где последняя скрывалась, и ударил ее ветвью заколдованного дерева. Едва он коснулся ее, злая женщина начала как бы таять в воздухе. Наконец она приняла образ отвратительной жабы, которая спрыгнула со ступеней дворца и скрылась в густом кустарнике.

Вскоре Чайлд Уинд унаследовал трон отца и зажил счастливо вместе с сестрой.

И до сих пор еще в окрестностях Бамбругского замка часто встречается старая отвратительная жаба, и эта жаба не кто иная, как злая мачеха принцессы Маргариты.

Давным-давно, еще до того, как первые мореходы пустились в плавание, стремясь увидеть земли, что лежат за морем, под волнами мирно и счастливо жили морской король и морская королева. У них было много красивых детей. Стройные, кареглазые, дети день-деньской играли с веселыми морскими барашками и плавали в зарослях пурпурных водорослей, что растут на дне океана. Они любили петь и куда бы ни плыли, пели песни, похожие на плеск волн.

Но вот великое горе пришло к морскому королю и его беззаботным детям. Морская королева захворала, умерла, и родные с глубокой скорбью похоронили ее в коралловой пещере. А когда она скончалась, некому стало присматривать за детьми моря, расчесывать их длинные волосы и убаюкивать их ласковым пением.

Морской король с грустью глядел на своих нечесаных детей, на их волосы, перепутанные, как водоросли. Он слышал, как по ночам дети не спят и мечутся на ложах, и думал, что надо ему снова жениться — найти жену, чтобы заботилась о его семье.

А надо сказать, что в дремучем лесу на дне моря жила морская ведьма. Ее-то король и взял в жены, хоть и не питал к ней любви, ибо сердце его было погребено в коралловой пещере, где покоилась мертвая королева.

Ведьме очень хотелось стать морской королевой и править обширным морским королевством. Она согласилась выйти за короля и заменить мать его детям. Но она оказалась плохой мачехой. Глядя на стройных, кареглазых детей моря, она завидовала их красоте и злилась, сознавая, что на них приятней смотреть, чем на нее.

И вот она вернулась в свой дремучий лес на дне моря и там набрала ядовитых ягод морского винограда. Из этих ягод она сварила зелье и закляла его страшным заклятием. Она пожелала, чтобы дети моря утратили свою стройность и красоту и превратились в тюленей; чтобы они вечно плавали в море тюленями и только раз в год могли вновь принимать свой прежний вид, и то лишь на сутки — от заката солнца до следующего заката.

Злые чары ее пали на детей моря, когда те играли с веселыми морскими барашками и плавали в чаще пурпурных водорослей, что растут на дне океана. И вот тела их распухли и утратили стройность, тонкие руки превратились в неуклюжие ласты, светлая кожа покрылась шелковистой шкуркой, у одних — серой, у других — черной или золотисто-коричневой. Но их нежные карие глаза не изменились. И голоса они не потеряли — по-прежнему могли петь свои любимые песни.