Юрий Брезан - Черная Мельница

"В старой легенде сказано: земля пропитается нашей кровью. Она уже пропиталась ею, Крабат".

"Правда твоя, матушка, - кивнул Крабат. - Но дальше в той же легенде говорится: и придет тот, кто осушит землю, а Черный Ручей иссякнет". "А кто придет?" "Твой сын, матушка". "Значит, ты?" "Твой сын", - повторил Крабат. Она молча глядит на огонь. Надвигается ночь, и пламя очага отбрасывает яркие багровые отблески на белые траурные покрывала.

"Принеси-ка книгу, матушка", - попросил Крабат. Женщина принесла книгу, взятую Крабатом на мельнице.

Вырвал он из книги первый лист и бросил его в огонь. Медленно, страница за страницей, сжег он в очаге всю книгу вместе с серым кожаным переплетом. "Что ты делаешь?" - удивляется женщина. "Маркус погиб из-за того, что выучился колдовству, отвечает Крабат. - Пора сжечь проклятую книгу". "А тебе она разве не нужна?"

"Нет. Она нужна не мне, а мельнику, - отвечает Крабат. - В колдовстве вся его сила. Люди смиренно склоняются перед любым чудом. Волшебные чары сковывают их волю и делают их незрячими". Лист за листом пожирает пламя колдовскую книгу. Но женщина без труда различает в золе буквы, складывающиеся в слова: "Кто все знает, тот все может".

"Кто все знает, тот все может, - повторил за ней Крабат. - Огонь твоего очага высвобождает Знание".

Выждав, когда последняя страница колдовской книги превратится в золу и пепел, бросил он в огонь волшебный шнур мельника. Тот взорвался, словно горсть пороха. Тщательно собрал Крабат золу от сгоревших страниц и, ссыпав ее в глиняный горшок, протянул его женщине со словами: "Возьми этот горшок, матушка, и отправляйся в путь - дорогу. Куда ни придешь, рассыпай золу на улицах! И зажжется огонь в сердцах людей, и глаза их откроются".

Снял он с окна траурное покрывало и подвязался им, точно поясом.

"Не дай огню твоего очага погаснуть, матушка. Этот огонь сжигает колдовство мельника. И пока он горит, твой сын не погибнет". Сказав это, он ушел. "Прощай, сынок", - прошептала вслед ему женщина. Долго сидит она не шевелясь. Как ей быть? Надо отправляться в путь-дорогу, чтобы рассыпать повсюду золу от колдовской книги. Но огонь в ее очаге погаснуть не должен.

Размышляет она и никак не может решиться. Наконец берет с полки глиняный горшок с дырочками, наполняет его дубовыми щепками, а сверху вставляет горящую лучину из очага. Оба горшка - с серой золой и с тлеющими щепками - ставит она в корзину, с которой обычно ходила в поле, складывает поленья поближе к очагу и покидает родной дом. Бредет она и бредет по дорогам, пока ноги держат. И день за днем рассыпает золу везде, где встречает людей. И день за днем рассказывает людям правду о смерти своего сына. И каждый вечер просится на ночлег к Добрым людям. И в каждом доме, приютившем ее, оставляет одну горящую лучинку из своего очага.

А там, где видит нужду и горе, рассказывает старую легенду: "И придет тот, кто осушит пропитанную нашей кровью землю, а Черный Ручей, крутящий мельничное колесо, иссякнет. И наступит такое время, когда сыновья будут провожать матерей в могилу, а не матери - сыновей. Старые деревья будут падать, а молодые расти".

Черный Мельник рвет и мечет! Один из шептунов принес новость: появился, мол, на рынке великан - мускулы железные, а бас такой раскатистый и громовый, что крикуны и шептуны сразу стали заиками.

А дело было так: между церковью и ратушей стоял на цоколе фонтана крикун и что было велено, то и выкрикивал: "Крабат принял в подарок от короля огромное поместье! Крабат сидит за королевским столом бок о бок с Мельником!"

Так он выкрикивал, а люди слушали и головы опускали. Поначалу-то им все ложью казалось, но мало - помалу поверили. Вдруг из проулка за ратушей вышел человек богатырского роста.

"Откуда ты это все взял?" - рявкнул он на крикуна прямо через головы людей, толпившихся на площади.

А тот не привык никому давать отчет. И, сделав вид, будто ничего не слышал, продолжал выкрикивать: "Крабат дерет три шкуры со своих крестьян!"

"Откуда, говорю, взял?" - во второй раз рявкнул тот, что вышел из-за ратуши.

Голос его так грозен, что люди вокруг вздрогнули и замолкли на полуслове; вся торговля замерла. Даже телята притихли в своем закутке.

"Все это чистая правда!" - опять завопил крикун на цоколе. Но голос его осип и дребезжит, как треснувшая труба.

Два-три шага - и незнакомец уже у фонтана. Вскочив на каменную ограду, схватил он крикуна за шиворот и высоко поднял над головами - тот лишь беспомощно засучил ногами в воздухе. "Так откуда?" - вновь спросил незнакомец. "Верные люди сказали, надежные", - заюлил, запинаясь на каждом слове, крикун.