Евгений Коронов - Лабиринты жизни

– Вот встретитесь в старости и будете вспоминать со смехом этот случай.

Один раз я и Олег решили подшутить над Витькой, правда, шутка получилась немного жестокой. Я не знаю, есть сейчас или нет проволока, она продавалась в мотках, как нитки, и толщиной была как нитка, только металлическая. Напротив входа в дом Олега стояла беседка, стенки у нее сделаны квадратиками из сваренных между собой металлических прутьев, а внутри этих квадратиков какие-то узоры, также сделанные из металлических прутьев. Я и Олег взяли конфету и привязали ее посередине беседки на металлическую нить, примерно метра два от пола, а может, и ниже, не помню. А вход в беседку обвязали этой нитью, как паук вяжет паутину. В солнечный день эту нить практически невозможно заметить. Когда Витька подходил к дому, мы его подозвали, чтобы он не зашел в беседку и не раскрыл наш замысел. Подойдя к нам, мы предложили ему сыграть в игру, призом в которой будет конфета. Игра была очень простая, бег наперегонки, кто первый добежит, того и конфета. Да, надо было видеть счастливое лицо Витька, которое выражало желание победить и съесть конфету. Он в любом случае победил бы, так как он ближе всех стоял к беседке.

– На старт, внимание, марш, – скомандовал Олег, и мы рванули, то есть рванул Витька, а мы с Олегом плелись сзади и наблюдали за тем, что произойдет. Витек бежал изо всех сил и на большой скорости ворвался в беседку, и раздался крик «Ай!», он остановился, схватившись за лицо, мы громко рассмеялись и забежали в подъезд. Подойдя к окну, увидели, что Витек сидит на скамейке схватившись за лицо. Через какое-то время он убрал руки, лицо было все в мелких порезах. Представьте себе, в тот момент, когда он вбегал в беседку, десятки металлических нитей вонзились в его тело. Но больше всего пострадало лицо, так как оно было совершенно не защищено. Он испытал боль, сравнимую с болью десятков лезвий, скользнувших по его телу. Посидев какое-то время, он встал, сорвал конфету, а потом пришел к нам и сел на ступеньку, так ничего и не сказав. Хорошо, что было не все так страшно, как казалось на первый взгляд, и порезы оказались не порезами, а лишь покрасневшими следами от нитей, что начали уже проходить. Мы, конечно, перед ним извинились, только, я думаю, ему было плевать на наши извинения. Я и Олег повернулись друг к другу, и кто-то из нас сказал:

– Надо было ему дать еще конфету, за страдания.

В общем, это было очень жестоко, но не так жестоко, как поступил я по отношению к маленькой девочке.

Точно не помню, сколько мне было лет, думаю, лет пять. Дело было днем, сидел я в песочнице и играл сам с собой в машинки или еще какой детской забавой занимался. В песочницу пришла маленькая девочка, ей было примерно года три, и стала играть рядом со мной. Она набирала песок в горшочек, затем переворачивала его, и получались круглые пирамидки. Глядя на нее, по непонятным для меня причинам, во мне просыпалось непреодолимое желание сделать ей больно, но у меня не было на то причин, она даже не смотрела в мою строну. Это как с гопниками, которые пытаются развязать с тобой конфликт, но у них ничего не получается, и их это еще больше бесит, а в итоге они тебя бьют без причины. Сделав несколько пирамидок, она вскочила и побежала домой. В этот момент я искал глазами: «Что-нибудь, ну что-нибудь», – думал про себя, и вдруг на глаза мне попалась лопатка, та самая лопатка, которой она набирала песок, и я закричал дрожащим от радости голосом:

– Постой, ты забыла лопатку!

Девочка, обернувшись, сначала удивленно посмотрела на меня, а потом улыбнулась и побежала ко мне. В этот момент я судорожно начал делать комки из песка. После того как она взяла лопатку, я начал кидать в нее песочные комки, и внутри у меня все ликовало и трепетало от чувства удовлетворения. Ей, возможно, было даже не больно, но ее слезы и плач вызывали во мне бурю эмоций, и когда она убегала от меня, я бежал за ней, как охотник за добычей, и кидал в нее комки из песка. После того как мы подбежали к ее дому, с балкона крикнула ее мать:

– Что ты с ней делаешь?!

Я ответил, что ничего, и, держа руки за спиной, выбрасывал оставшиеся комки. После я прошел мимо плачущей девочки и улыбнулся. Я до сих пор понять не могу, что на меня тогда нашло, ведь больше такого в моей жизни не происходило. Отсюда рождается вопрос: «Люди рождаются злыми, а потом становятся добрыми, или добрыми, а потом становятся злыми?»

Могу лишь сказать одно. С возрастом я приучил себя сдерживать эмоции и лишь улыбаться в ответ на обидные слова, шутки или какие-либо действия. А когда во мне вспыхивала ярость, я тут же ее гасил и гашу, чтобы не навредить человеку, обрекая себя на страдания. Лишь изредка, когда моя чаша терпения переполнена, сам того не замечая, взрываюсь и начинаю кричать на собеседника. Вы скажете, зачем, ты должен дать отпор обидчикам или хотя бы сказать, что тебе это не нравится. Все так, только есть одно но. Когда высказываю свои недовольства, люди перестают со мной общаться, и создается ощущение пустоты. И махнув на все рукой, я начинаю сам их провоцировать, и все становится как было, яма заполнена, а психика вновь атакована.