Майкл Райхерт - В интересах мальчиков. Как понять, что нужно вашему сыну, если он никогда об этом не говорит

Розалинд Уайзмен, автор книг «Queen Bees and Wannabees» и «Masterminds and Wingmen»,

а также основатель организации «Cultures of Dignity»

Michael C. Reichert HOW TO RAISE A BOY

Copyright © 2019 by Michael C. Reichert, PhD

All rights reserved including the right of reproduction in whole or in part in any form.

This edition published by arrangement with TarcherPerigee, an imprint of Penguin Publishing Group, a division of Penguin Random House LLC.

© Сайфуллина А.Д., перевод на русский язык, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

В конечном итоге я благодарен своей семье: супруге Шерон, чья верность, великодушие и яростная приверженность принципам справедливости воодушевляли меня; сыновьям, Майку и Киру, которые помогали мне оставаться собой; и внукам, которые ежедневно демонстрировали, как беспредельно мальчишки любят жизнь

Вскоре после рождения сына я начал работать в известном учебном заведении для мальчиков – в школе Хейверфорд, в пяти километрах от Филадельфии. Эта школа уже долгие годы занималась воспитанием и обучением мальчиков, однако лишь почти через столетие со дня основания усомнилась в своей ключевой миссии. Исследования рынка показывали: многие семьи с недоверием относятся к школам, в которых мальчиков обучают отдельно от девочек; чем сильнее становились опасения по поводу нарушения духа равенства, тем чаще выбор падал на совместную форму обучения.

Тогда я еще даже не думал получить официальную должность в школе, однако меня попросили рассказать родителям о том, насколько мальчики склонны к химическим зависимостям и иному рискованному поведению, ведь на этом была сосредоточена моя клиническая практика. После лекции меня ожидала беседа с администрацией школы: речь шла о крайне способном ученике, страдающем от наркотической зависимости. Все закончилось вмешательством извне, госпитализацией и объятиями с директором школы на глазах у всех во время выпускного – в качестве благодарности за спасенную жизнь студента.

К тому времени я уже помог многим мальчикам и их родственникам справиться с похожими ситуациями, основываясь на собственном ужасном опыте, пережитом несколько лет назад. Поздней весной, когда мне было 23 года, мой младший брат погиб в автокатастрофе. И хотя он мучился проблемами все юношество – пил, употреблял наркотики и стремился огородиться от школы и семьи, – незадолго до трагедии в его жизни наконец-то настала светлая полоса. Когда брату исполнилось восемнадцать, он начал принимать все более здравые решения. Но тем вечером он зависал где-то с другом. Они пили алкоголь, возможно, употребляли наркотики, и брат, забыв о страхе, оказался на пассажирском сиденье в машине друга. Друг не справился с управлением, спускаясь по склону холма, и автомобиль врезался в большое старое дерево во дворе соседей. Я никогда не забуду, как в два часа ночи нам позвонили в дверь, как полицейский спросил, здесь ли живет мой брат, и как после его рассказа перед моими глазами встала невыносимая картина: мой брат и его друг в объятом пламенем автомобиле, обернувшем несокрушимый древесный ствол.

В том же году, но ранее я получил первую должность после выпуска из колледжа и стал консультантом в суде по семейным делам; меня направили в отдел, работавший с несовершеннолетними перед вынесением приговора. Дверь здания суда вращалась не переставая под напором потока мальчишек, уличенных в различных правонарушениях: кражах, драках, нежелании посещать школу, побегах из дома, ограблениях, угонах автомобилей и даже убийствах. На мою долю выпало следить за ходом их мыслей, оценивать слабые и сильные стороны и давать оценку возможных последствий их поведения. Мне приходилось читать в большинстве своем душераздирающие отчеты школ и полиции, видеться с юношами и их опекунами и просчитывать, как именно они могли бы избежать проблем в будущем.

В первые дни после автокатастрофы, когда жизнь моего брата висела на волоске, а семья непрестанно дежурила возле его постели в реанимации, я разбирался в произошедшем. Существовала ниточка – о которой печальным образом умалчивали, – соединявшая историю моего брата с историями моих посетителей: в каждой из них шла речь о мужественности. Во всех случаях за принятым подростком решением (порожденном склонностью или к самозащите, или к саморазрушению) скрывалось поразительно развитое самосознание, некоторая доля равнодушия, а также ощущение потерянности, отчужденности и одиночества. В середине 1970-х годов все еще слабо понимали, что в жизни юноши существует этап, который канадский активист и ученый Майкл Кауфман затем опишет примечательным: «Необычная смесь ощущения власти и беспомощности, своего преимущества – и мучительной боли» [1] Michael Kaufman, “Men, Feminism, and Men’s Contradictory Experiences of Power,” in Theorizing Masculinities, ed. H. Brod and M. Kaufman (Thousand Oaks, CA: Sage, 1994), 142–64. .Основополагающая, естественная склонность мальчика к общению тогда осуждалась еще больше – то есть не было даже места мыслям о том, будто человек развивается, взаимодействуя с окружающими.