Валентин Ревнов - Кот, который знает всё… О чуде исцеления души и тела, доступном каждому

Ночи были белые. Уставший Кот, не имея понятия о времени, всё трусил и трусил по ещё тёплому асфальту. Ночевал он в подвалах, когда бежать уже не было сил. В очередной раз сон сморил его на окраине города, и он прилёг в придорожных кустах, уже не думая о еде.

С первыми лучами раннего солнца наш путешественник поднялся на холм, с которого было отлично видно всё вокруг и по признакам, известным только котам, определил направление туда, где тепло, уютно и где его ждут. Ощутив прилив новых сил, поймав и проглотив противную зазевавшуюся лягушку, наш герой уверенно взял направление вдоль шоссе…

Лето закончилось, как всегда, молниеносно. Сначала стали реже и тише петь птицы, потом пожелтели листья на березках. Мама, оглядывая яблоневый сад со спускающимися до земли ветвями под тяжестью огромного количества яблок, в сотый раз перечитывала «Антоновские яблоки» И. Бунина. Ванька, всё лето купавшийся до синевы, уже не думал о речке. У всех было предосеннее грустное настроение.

Сколько Ванька помнил себя, папа с мамой всегда спорили об осени. Папа всеми фибрами души её ненавидел и не понимал прелести «пышного природы увядания». Он считал, что красота осени сродни цветам на похоронах. Мама, наоборот, любила осень. Она всегда восхищалась запахом осенней ни с чем не сравнимой свежести и красотой в золото одетых лесов. Она обожала собирать грибы, хотя никто из домашних её в этом не поддерживал.

В городе жизнь опять пошла своим чередом. Работа, беспокойные родители, больные дети. Опять пошатнулось Дашино здоровье, опять она стала часто плакать. У Вани началась школа со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Так подошёл конец месяца, и Мария Петровна вспомнила о встрече.

На этот раз гости были нерадостны, скорее, грустны.

– Что случилось? – вместо приветствия спросила Мария Петровна и прикусила язык от сорвавшегося привычного выражения.

– Вот ты сама и выдала себя, – ответил старец. – Случилось то, что вы все вернулись к тому, с чего начали. Нас не было с вами три месяца. Кто из вас перечитывал летом наши послания? Кто жил с позиций ответственности, не перемалывая в голове беспокойные мысли? – укоризненно спросил он.

Все виновато молчали.

– Может быть, они ещё не готовы к обучению? – тихо спросил один из мудрецов старейшего.

– Это очень долгий процесс, будем медленно указывать им путь. Они как будто идут по тёмной дороге с фонариком, освещая себе шаг за шагом следующую пядь земли, – тихо ответил старец.

– Вы же Ивана заставляли читать заданную ему на лето литературу? – спросил один из мудрецов. – Для чего?

– Чтобы не получить двойку по литературе, – тоном провинившегося ученика ответил Ванька.

– Иван, учатся и читают не для того, чтобы тебя оценили, а чтобы получать знания, – произнёс мудрец. – Но, исходя из твоей концепции, ты и вся твоя семья получили двойки по предмету с названием «Жизнь».

– И что мы должны были делать? – спросила грустная Дашка.

– Дашенька, вам даны мощные инструменты для того, чтобы вы шли вперёд. Ты, например, – к выздоровлению! Вы же все предпочли всё прочитать, удивиться, что так здорово можно жить. А потом сделали маленький шаг вперёд и вернулись на своё привычное насиженное место, – очень грустно сказал старец.

На экране, как в кино, мелькали кадры прошедших летних месяцев: Маруся, загорающая на песке с мыслями о том, на какое время им хватит отпускных; Валентин Владимирович, обнимающий жену с мыслями, когда окончательно сломается их старая машина и сколько денег нужно на её ремонт; Дашка, не замечающая лета и опять плачущая от жалости к себе; Серёга, боящийся за жизнь жены…

– Хотели мы вам рассказать о дальнейшем пути к разумной жизни и о шагах к осуществлению желаний, да, видно, не время… – проговорил один из мудрецов.

– Ой, как нехорошо получилось! – всполошилась гостеприимная Маруся, испугавшись, что гости так быстро уйдут из-за нерадивости присутствующих, и что они не узнают много нового, о чём не прочитаешь в книгах.

Книжные магазины уже стали намного интереснее, чем были в «советское» время, когда книги продавали по талонам, полученным на сданную макулатуру. Печатались тогда они только после жёсткой цензуры. Правительство и, соответственно, цензура считали, что советским людям вредно задумываться, поэтому печатались в основном собрания сочинений проверенных классиков. Остальное печаталось в «самиздате» – подпольных страшно скрываемых «типографиях». Такие «книги», напечатанные на отдельных листах расплывчатым шрифтом, или их фотокопии передавались из рук в руки, и вот тут уже были и Булгаков, и Зощенко, и Бунин и даже Солженицын. Со временем книг, напечатанных в типографиях, стало очень много, но переводных, раскрывающих основы мироздания, не было, а Лазарев и Клизовский только-только появлялись.