Роман Скочилов: Современные подходы к оказанию социальной и психологической помощи потребителям наркотиков

Поэтому, когда решение принято, любые сомнения становятся не только незаконными, но и попросту опасными.

Когда Э. Лемерт и Г. Беккер говорят о «первичной» и «вторичной» девиации, речь, в сущности, идет о своего рода метаморфозе, происходящей с «я». Совершая отклоняющееся действие, субъект сталкивается с теми или иными санкциями, нацеленными на пресечение таких его действий. Под воздействием этих санкций он вынужден понять, что его действия незаконны, а сам он воспринимается другими акторами в качестве девианта. Вследствие этого субъект усваивает образ девианта и функционирует в соответствии с этим навязанным образом [Lemert 1978; Becker 1963]. Тем не менее такая модель обнаруживает явные недостатки: помимо усвоения образа девианта, сохраняется такой образ «я», который явным образом связан с положительной оценкой собственных действий. И не важно, будут ли эти действия обосновываться посредством отсылок к несправедливому устройству общества, приписыванию отклоняющегося поведения всем акторам, специфическим особенностям некоторой группы акторов или, попросту, обосновываться тем, что это мои действия [Хабермас 2001].

Это тоже принятое решение, но принятое дважды: первый раз как интроекция альтернативного выбора, понятого как норма; второй – как собственный выбор, понимаемый как произвол. Так, решение обнаруживает себя как насилие, поскольку норма, вступая в противоречие с собственным выбором, воспринимается как насилие, равно как и собственный выбор воспринимается как насилие по отношению к норме. Да, принимать наркотики незаконно, ненормально и т. п., но я их принимаю. Да, я принимаю наркотики, но это незаконно и ненормально.

Когда сообщество исключает помешанного, речь идет о полной потере языка, поскольку самой операцией исключения субъект удостоверяется в качестве абсолютного иного, уже не существующего в порядке речи. Иначе говоря, помешательство – это болезнь, входящая в речь как отсутствие языка, т. е. как бред [Фуко 1997]. И именно в качестве больного, т. е. «не-компетентного участника коммуникации» [Хабермас 2001], помешанный как поражается в правах, так и освобождается от ответственности. Когда исключается уголовный преступник, речь идет о переводе субъекта в альтернативное сообщество, в параллельный язык, который может быть противопоставлен языку исключающего сообщества. Действительно, преступник сохраняет все характеристики «компетентного участника коммуникации» [Там же], но исключается как угроза существующей системе норм [Фуко 1997]. Когда же исключается потребитель наркотиков, речь не может идти ни о полной утрате языка, так как употребление наркотиков – преступление, и прежде всего преступление моральных норм, ни о переводе в альтернативный язык, так как употребление наркотиков – болезнь, а значит, и альтернативного языка сформировать не в состоянии.

Можно указать на три фигуры, существующие в порядке исключения из сообщества: помешанный, который соотносится с чистым произволом и полной потерей языка; преступник, который соотносится с установлением альтернативной системы норм и параллельным языком; и потребитель наркотиков, который оказывается и тем, и другим одновременно, но ни в коем случае не должен пониматься как нечто среднее.

Потребитель наркотиков явным образом не совпадает ни с фигурой помешанного, ни с фигурой преступника: в отличие от помешанного сохраняется язык; в отличие от преступника – это язык исключающего сообщества. Поэтому возникает конфликт между нормами, основывающимися в языке исключающего сообщества, и попыткой легитимировать собственный произвол в порядке этого же языка. Однако такой конфликт явно недостаточен, поскольку в нем задействованы только силы противоречия, связанные с Истиной и Властью. В действительности же здесь идет борьба за центральное положение и связанную с ним Власть, позволяющее при помощи апелляции к Истине эту Власть узаконить. Да, принимать наркотики незаконно и ненормально, но это неправильный закон и неправильная норма, ведь я применяю наркотики. Да, я принимаю наркотики, но это неправильно, потому что это незаконно и ненормально.

Иначе говоря, дважды принятое решение представляет собой попытку утверждения противоречия. Но такое утверждение противоречия нацелено на его снятие устранением одного из высказываний, а не на его редукцию к уровню сополагания обоих, где противоречие еще невозможно. Именно потому, что потребитель наркотиков пытается узаконить собственный произвол, его попытка обречена на провал.