Фридрих Фёрстер - Образ жизни, который мы выбираем

С особой строгостью к себе нужно упражняться в том, что называют тактичностью. То есть в абсолютном неразглашении тайн, доверенных нам, или фактов, ставших нам известными только в силу особенно доверительных отношений, или если их разглашение может поставить других в затруднительное положение, а может быть, даже повредить им и выставить в неверном свете. Не случайно мы инстинктивно испытываем неограниченное доверие к по-настоящему тактичным людям, видя в этом самое трудное испытание на подлинную самодисциплину. Склонность к болтливости, желание порисоваться, изрядно пошутить легко подвигают нас к разглашению фактов, которые никогда и ни при каких условиях не должны быть у нас на языке. Ради веселой беседы разбиваются сердца, разрушаются мир и покой, дружба и даже чьи-то судьбы! О таком человеке говорят: «С ним каши не сваришь». Или что-нибудь похлеще. И это правда, и полно глубокого смысла, ведь поневоле предполагаешь, что у такого человека вообще отсутствуют настоящее чувство ответственности и активный самоконтроль. Видя малое, мы всегда судим о большом, потому что знаем, что как раз в вопросах морали все существенное покоится на мощном самовоспитании в мелочах. Воспитание в себе «человека, достойного всякого доверия», начинается с молчания.

Этот процесс можно облегчить и ускорить, если не дожидаться, пока тебе доверят какую-нибудь тайну, а просто время от времени спокойно «проглатывать» какую-нибудь информацию, уже готовую сорваться с языка, и проявлять особую сдержанность в замечаниях о подробностях личной жизни окружающих. При воспитании в себе мужественности мало что приносит такие великолепные плоды и сильнее способствует созданию и укреплению истинного достоинства мужчины, как активные боевые действия против желания поболтать. Также нет ничего, что было бы столь необходимо и так приличествовало глубокой женственности, нежели подчинение органов речи законам рассудительности и любви!

Впрочем, кроме внешних, есть еще и сильные внутренние соблазны дать волю языку. Но в то же время есть великолепные возможности поупражняться в самодисциплине. Бывает так, что невтерпеж отпустить шутку и блеснуть своим чувством юмора, идущим от сытого самодовольства, от злобы, охоты посмеяться, праздной фантазии и слишком часто подбивающим нас сказать нечто, что потом осудит наша совесть. Упражнения в «неразглашении» остроумных мыслей, внезапно пришедших нам в голову, – очень трудное и плодотворное проявление воли, оказывающее тем более благодатное воздействие на наш характер, чем чаще мы используем наше с отвагой завоеванное молчание для того, чтобы приглядеться к вертящейся на языке шутке. И тогда мы увидим, сколько желания возвыситься, а заодно умалить других, сколько кокетства и легкомыслия, к сожалению, стоит за абсолютным большинством шуток и как сильно все это мешает возрастанию и оттачиванию умения сочувствовать в нас и других. И, наконец, в смехе «благодарных» слушателей проявляется столько дикости и желания поиздеваться, что сам шутник в приступе покаянного просветления говорит про себя: уж лучше бы я промолчал – благословенны сомкнутые уста!

Высокая школа молчания предоставляет громадные возможности тому, кто хочет научиться воле и любви, научиться накапливать эмоции для достойных речей и дел!

Многие люди, неспособные мыслить независимо, с порога отвергают определенные учения и обычаи, если они так или иначе связаны с религиозными традициями. Они даже не пытаются выяснить, а не стоит ли за такими обычаями глубокое знание людей, из которого и сегодня можно почерпнуть много полезного? Как же, мы люди современные, мы на три головы выше всех этих мудростей давно прошедших веков! Такая точка зрения часто высказывается, когда речь заходит, например, о посте. А между тем как раз требование временного ограничения в еде – одно из тех немногих, что продиктованы воистину осмысленной заботой о физическом и душевном равновесии человека. Ведь наиболее продвинутые из современных врачей утверждают, что большинство из нас ест слишком много и что более или менее длительное лечебное голодание зачастую исцеляет больного не только от желудочных колик. «Просто невероятно, – говорят врачи, – как тяжко приходится несчастному трудяге – желудку, изо дня в день работающему в темных глубинах нашего тела». Что же удивляться, если у многих людей он просто надрывается от непосильного труда. Ему не дают выходных, а в дни самых святых для нас праздников желудку приходится справляться с двойным объемом работы. Неужели можно всерьез предположить, что, празднуя Воскресение своего Спасителя, люди непременно должны до отказа набивать свои желудки или что день конфирмации [4], когда молодой человек должен радоваться своему духовному предназначению, обязательно нужно превращать в праздник обжорства? Почему никто не смеется над такими обычаями, вместо того чтобы высмеивать достойные уважения способы и средства, основанные на знании жизни и имеющие давние традиции, призванные помочь человеку обрести духовную свободу?