Елена Шолохова - Звезда

С отцом проще, он тоже считает, что у матери бзик, но давно смирился и с ним, и с другими её странностями. Да и чего отцу возмущаться? В конце концов, не ему же мотаться по выходным не пойми куда и зачем. Да и некогда ему вникать в наши перепалки: он у нас человек важный, занятой, весь в разъездах, встречах, совещаниях.

Я даже подумывал приплатить местным забулдыгам, чтоб те вместо меня вкалывали. И оправдание нашёл вполне уважительное: отдохнуть перед тренировкой. Сунулся к отцу за деньгами, тот уже и согласился, достал портмоне, но… мать услышала, влетела в отцовский кабинет, багровая, жила на лбу вздулась, аж смотреть страшно.

– Раз так, сама поеду!

Нет, ей как будто надо не папашу своего заблудшего на зиму картошкой затарить, а меня укатать! А у нас ведь и вправду по понедельникам тренировки. И не пофилонишь, потому что тренеру плевать, чем ты там накануне занимался. Заметит, что ты не слишком бодрый и резвый, вообще с тебя не слезет. Или, наоборот, выгонит под трёхэтажный мат, что ещё хуже, во всяком случае, позорнее.

Но отец, двурушник, тут же сдал позиции:

– Давай, Олег! Для такого здоровяка как ты это пустяки.

Дед встречал меня у калитки. На косматой башке – плоская как блин кепка. Ватные штаны заправлены в кирзачи. Поверх замызганной рубашонки женская вязаная кофта, серая, с узорами, от бабушки осталась. Деду нет ещё семидесяти, но выглядит на все сто. На лице не морщины – борозды.

– Поллитру привёз?

– Обойдёшься, – буркнул я.

– Э-эх, – дед махнул рукой и заковылял в дом.

Минут через тридцать снова выполз и принялся под руку тарахтеть. Я цыкнул на него, чтоб не мешался, но то ли он наскучался в одиночестве, то ли просто от безделья маялся, только на месте ему не сиделось. Курсировал из дома в огород и обратно, неугомонный.

Провозился из-за него до вечера, чуть на электричку не опоздал. Пришлось до станции припустить бегом, но успел-таки.

В полупустом вагоне под мерный стук колёс почти сразу задремал. Даже сон какой-то видел. Так бы и проспал до города, не страшно – конечная. Но тут кто-то ткнул в плечо, раз, другой. Спросонья сразу и не сообразил, где я, мотнул головой, стряхивая оцепенение.

Тыкали со спины, робко, неуверенно. Как ещё почувствовал? Оглянулся – пацан. По виду ровесник или чуть младше, только доходяга совсем. Волосёнки жидкие, светлые, и брови белёсые, а глаза круглые, встревоженные. Прямо пугливая мышка-альбинос.

– Чего тебе? – недовольно спросил я.

– Вон тот парень в серой кожанке, видите, что по проходу идёт? Он у вас что-то вытащил… бумажник, может.

Похлопал по карманам – и точно, бумажника как не бывало.

– Ах ты ж, с…

Подскочил и ринулся вслед за серой кожанкой. Настиг его уже в тамбуре. Типок оказался мелким, даже до плеча мне не дотягивал. В одной руке он держал пластиковую бутыль с водой.

Схватил его за локоть, развернул и без разговора врезал под дых. Удар получился резкий, но не сильный, видать, ещё не отошёл от сна. Однако карманника согнуло пополам. Бутылка упала на пол и покатилась. Не давая ему опомниться, тут же ухватил за ворот серой куртки, дёрнул вниз и приложил коленом, да опять как-то неудачно, вскользь по косой, но тот всё равно заскулил, приподняв ладони, мол, «сдаюсь».

– Всё, всё, всё, понял, понял. Прости, брат, попутал. Ща всё верну.

Нырнул рукой за пазуху, пошарил, кряхтя. Я напрягся, приготовился – на случай, если тот вдруг вздумает чудить: ножичек достанет или ещё какой фортель выкинет. Но в следующий миг он уже протягивал мне коричневое кожаное портмоне с логотипом Bentley. Рука тряслась, прямо ходуном ходила.

«Нарк», – понял я и, брезгливо сморщившись, выдернул бумажник. Хотел было на посошок ещё раз двинуть с ноги, но дверь тамбура приоткрылась. Несмело, бочком всунулся тот самый бдительный белёсый пацанёнок.

– Всё нормально? А то я думал… ну всякое бывает… вдруг у него нож…

Надо же! А говорят, что все чёрствые стали, всем друг на друга плевать.

– Нет у меня никакого ножа, – загнусавил нарик. – Мне просто на лекарство срочно надо. Слышь, брат, я ж тебе всё вернул, одолжи полтинник, а? На лекарство!

– Да ты борзый, – вскипел я. – А ну дёрнул отсюда, пока я тебе опять не ввалил.

Горе-карманник решил не испытывать судьбу и тотчас скрылся, даже про бутылку свою забыл, которая так и перекатывалась по полу туда-сюда.

– Куришь? – я протянул пацану «Bond» и сам выудил сигаретку – ещё с утра подрезал одну пачку из блока в дедовской посылке, на всякий случай или про запас.