Ена Трамп - Один человек и море (Сказки белого ворона - 1)

Однажды ночью было тихо-тихо. Почти все приезжие спали, а те, что сидели на третьих этажах в ресторанах, пробуя всякие деликатесы и поглядывая с прищуром туда, где далеко впереди все огни и строения вдруг кончались, как отрезанные, - те как раз почему-то сейчас не поглядывали, а будто нарочно отвернулись. А поливальная машина еще только ехала вверх, и была даже не очень близко к аэропорту. И никто-никто не увидел, как море как бы вспучилось, и как бы вздохнуло, или прошелестело всеми своими волнами сразу. А потом оно поднялось и ушло из города.

* * *

Совсем никто не видел, и, наверное, не увидит, - не слишком-то часто случается такое. Поэтому придется объяснить, как это выглядело. Это выглядело как тазик. Только очень большой, а где-то в самой середине под этим тазиком прятались маленькие толстенькие ножки. Хоть они и толстенькие были, а все-таки им было тяжело поднять на себе такой здоровенный тазик и потом еще пойти, - и еще стараться, чтобы он не накренился и не полился с краю! - эти ножки поэтому подрагивали от напряжения и слегка подгибались, но шли быстро - очень быстро. И уверяю вас, это было не смешно. Вряд ли даже приезжим захотелось бы смеяться, увидь они это, а жителям города и подавно. Это уж точно.

Я потому так говорю, что один человек все-таки это видел, и ему совсем было не смешно. Нет, не поливальщик - поливальная машина как раз тогда доехала до аэропорта, а оттуда фиг что увидишь.

Один человек, его еще вчера не было в городе. Он пришел только этим вечером и пошел по длинной и красивой улице, где все ларьки уже были закрыты, но тем заманчивей сверкали вывески открытых ресторанов!.. А он даже и не глядел в ту сторону, и не останавливался у распахнутых дверей, из которых по-приятельски и радушно улыбались честные обветренные лица швейцаров. Не останавливался он и тогда, когда на улице его там и сям ловили за локоть хозяйки, достаивающие последние минуты в законной надежде заполучить в постояльцы какого-нибудь заплутавшего пассажира. Честно говоря, не такая уж это была и длинная улица, если хочешь поскорее увидеть море, и только море. И вот, дойдя до конца, так что носки его ботинок уперлись в парапет, этот человек ничего не увидел. Там, где еще днем была соленая, хоть и грязная вода, теперь было сухо. Только у самого горизонта что-то влажно блеснуло в красном свете восходящей луны, блеснуло и пропало - море ушло. Так что можно сказать, что этот человек немного опоздал.

Так он и сказал, а если не сказал, то подумал. Ветер шелестел чем-то за парапетом, и человек влез на парапет, затем спустил ноги и прыгнул - здесь, у берега, было не слишком глубоко. Под ногами у него зашеле-стело тоже. Он нагнулся и поднял это - это оказалась конфетная бумажка, даже в темноте было видно, какая она яркая и красочная, хотя, может, в воде она пролежала не один месяц, - вот какая крепкая бумажка. Человек спрятал ее в карман и, перебравшись через парапет обратно, поднялся немного вверх по красивой улице и сел между двумя киосками (утром тут должен был встать суповой ларек). Он видел, как поливальная машина проехала мимо, поливая улицу, и уносящийся вниз с потоками воды мусор, и видел огни и слышал звуки музыки, долетающие из верхних ресторанов. Город жил так, как будто море было рядом, и никто, кроме человека, сидящего между двумя киосками, не знал еще, что море ушло.

Неизвестно, о чем думал этот человек, просидевший на темной улице в городе, из которого ушло море, всю ночь, - зато известно, что когда рассвет окрасил розовым цветы магнолий, он встал. В руке у него была незажженная сигарета - это последняя, больше у него не осталось сигарет. Он решил, что ему вовсе незачем ее курить сейчас, а что лучше он ее выкурит, когда дойдет до моря. Конечно, было бы интересно остаться и подождать еще немного, чтобы посмотреть, что будут делать жители этого города вместе с приезжими, когда увидят, что море ушло, - но у того человека не было на это времени. Он так долго шел пешком, чтобы увидеть море, что успел немного постареть, пока попал в этот город, и он боялся окончательно состариться прежде чем его догонит море, конечно. Он спрятал сигарету в кармашек своей походной куртки, встал и двинулся опять вниз - туда, где он уже был ночью.

Было теперь совсем светло, и сразу за парапетом начиналась пустыня, и утренний бриз - просто ветерок - гонял по ней взад-вперед бумажки и пакетики, весело шуршащие. Моря не было нигде, но человек помнил, в какой стороне он видел влажный отблеск оранжевой луны. Он перемахнул парапет и двинулся прямо по конфетным бумажкам. Вдруг у него под ногой что-то хрустнуло, и он услышал: