Анна Хвольсон: Царство малюток

Поели мы, отдохнули и пошли гулять по берегу. Ну, братцы, не поверите, что я увидел! Горы, блестя на солнце, как алмазы, неслись по волнам; за ними плыли материки, острова, дворцы и скалы, на которых сидели белые медведи и другие морские чудовища. Всё это из чистейшего, как хрусталь, льда, всё это блестит и отливает на солнце!

Эльфы ушам своим не верили… Как это они не знали про такие необыкновенные чудеса!

– Непременно поедем туда к вечным льдам и снегам океана, – раздались голоса, – что нам всё на одном месте сидеть!

– Выберите меня в предводители, – кричал Мурзилка, – я знаю дорогу…

– Нет! – перебили его братья: – ты слишком легкомыслен, а вот мы выберем себе в дядьки Заячью Губу: он степенный, серьёзный и худого совета не подаст.

– Ура, дядя Заячья Губа! ура! – закричали малютки, бросая кверху свои круглые шапки-невидимки.

Дядя Заячья Губа, которого выбрали в предводители, был толстенький старичок, носивший летом и зимою фуражку с большим козырьком; верхняя губа его была покрыта седыми усами и выдавалась вперёд: от неё он и получил название Заячья Губа.

– Чтобы предпринять такое далёкое путешествие, надо кой-чем запастись, – ответил дядя Заячья Губа: – и потому, я думаю, мы не можем отправиться в путь раньше, чем выпадет первый снег; к тому времени у нас будет всё готово.

В ту же ночь дядька отправился к волшебнице Лесунье за папоротниковым цветом.

– Куда это вы собрались? – удивилась она.

– Идём людей посмотреть, себя показать, – ответил эльф: – сама ведь знаешь, какие опасности могут встретиться в дороге; вот и хотелось мне иметь для всех нас папоротниковый цвет, чтобы в случае нужды сделаться невидимками.

– Это хорошо, что ты такой осторожный, – сказала Лесунья: вот тебе целый пучок, на всех хватит.

Эльф поблагодарил и, взвалив на спину подарок, отправился к омуту, где жила русалочка Морянка.

Морянка только что оставила свой янтарный дворец и вышла на берег; она сидела на ветке плакучей ивы и в лучах месяца пересыпала свои неземные сокровища, которые искрились и дробились в её прозрачных ручках. Русалочка от удовольствия громко хохотала и раскачивала гибкую иву.

– Здравствуй, Морянка! я пришёл к тебе за сапожками-мокрушками, что в огне не горят, в воде не тонут, – сказал крошка-карлик.

– Ха-ха-ха! – заливалась русалочка: знаю, знаю: вы хотите путешествовать, мне это рыбки рассказали. Изволь, лови! – и она бросила с дерева мешок с крошечными сапожками.

Заячья Губа взвалил мешок на плечи и пошёл прямо к себе, под папоротник.

В хлопотах, незаметно прошло лето; с первым снегом по лесу застучали топоры и молоты. Малютки срывали куски коры с берёз, расправляли их, вставляли палочки – и выходили расчудесные санки-самокатки. Мастера остались довольны своей работой и горели нетерпением скорее пуститься в дорогу.

– У-у-у! – пищали совята на дереве: – лесные человечки куда-то собираются. У-yх! Больше не будут играть с нами в зимние вечера. У-y! Надо об этом рассказать маменьке, у-у!

Когда совята проснулись на следующее утро, то уж не увидели больше эльфов, – они в ту же ночь укатили по гладкой снежной дороге. Весело летят санки-самокатки, подгоняемые резвой ватагой; малютки от души смеются; от быстрой езды дух захватывает, горят глазки; один старается перекричать другого, но громче всех кричит Мурзилка:

– Я ли не я – поглядите на меня; сам я пригож, и костюм мой хорош.

Вдруг раздался раздирающий душу крик. Сидевшие в передних санях с трепетом оглянулись, и – о ужас! – задние сани налетели на дерево и раскололись пополам, все в них сидевшие зарылись в рыхлый снег.

Живо принялись товарищи вытаскивать несчастных. Все уж были налицо, одного Мурзилки нельзя было найти. Сотни крошечных рук с беспокойством продолжали раскидывать сугроб. Прошло немало времени, пока показалась пара торчащих ножек; эльфы дружно ухватились за них и вместе с ними вытащили на свет их обладателя.

Печальный вид имел Мурзилка, когда его вытащили из снега. Личико покраснело и сморщилось, как печёное яблочко, ручки тряслись, фалдочки пальто прилипли к тонкому телу, стёклышко из глаза выпало, шляпа сломалась. Мурзилка выглядел таким жалким и смешным, что братья, несмотря на жалость, громко засмеялись.

– Чего вы смеётесь? гордо спросил Мурзилка. – Не смеяться, а удивляться следует моей храбрости…