Евгений Велтистов - Глоток Солнца

...Так всех нас в трусов превращает мысль...

Я не исчез. Не успел. Стоял как изваяние, не понимая, что Каричка не закончила фразу.

- Что? - крикнул кто-то властно, наверно режиссер, когда пауза затянулась. - Что случилось, Каричка?!

Она молчала.

Вдруг качнулся луч прожектора. Я скользнул по нему, взглядом и вздрогнул: в вышине сверкнуло серебристо-серое пятно. Все во мне напряглось, как перед ударом. Но луч уже выпрямился, холодный отблеск растаял.

- Может, сначала? - прозвучал тот же властный голос.

Каричка не ответила. Высокий человек подошел к прожектору, махнул кому-то рукой.

Медленно, очень медленно опустился рядом со мной деревянный, выкрашенный черной краской помост, на котором стояла Каричка. Она взглянула на меня и отвела глаза.

- Здравствуй, - сказал я.

Я ждал, что она встрепенется и, как всегда, протянет мне крепко сжатый кулак, который утонет в моей ладони.

Каричка словно не слышала. И режиссер сделал вид, что меня здесь нет, встал между мной и Каричкой.

- Ты забыла текст? Испугалась? - Режиссер говорил очень мягко.

- Я устала. - Она сказала это так, будто прожила века.

Тогда он осторожно взял ее за локоть, подвел к скамейке.

- Сядь. Отдохни.

И ушел.

Музыканты стояли молча. И я стоял, не смея подойти. Ждал.

Она подняла голову, долго смотрела на меня.

Какое у нее белое лицо! Я видел только это лицо и ждал, что она скажет.

- Каричка! - Я подскочил, поймав ее взгляд. - Вот я и прилетел...

Она опять посмотрела, потом тихо и даже удивленно сказала:

- Я тебя не знаю.

Я видел ее глаза, мягкие волосы, тонкую шею. Я мог коснуться ее рукой. Я ничего не понимал.

Каричка взглянула на свой кинжал, улыбнулась. А потом вдруг достала из кармана гребенку и стала причесываться.

- Ну что вы стоите? - сказала она всем нам.

Мы повернулись и пошли по аллее.

- Нельзя уж и посмотреть. Подумаешь - принц! - сказал один музыкант, и его товарищи засмеялись.

Они ушли, сердясь на женские капризы и насвистывая "Волшебную тарелочку". Каричка этого не заметила.

А я не мог даже свистеть. Я шел очень медленно, разглядывая свои ноги. Неестественно длинные, они нелепо торчали из шорт.

Было грустно и все очень непонятно. Я шел среди тишины. Куда-то исчезли музыка и веселье. Я шел и тупо твердил про себя:

"Почему она не узнала меня? Почему?.."

Серый рассвет поднимался над лесом. Туда я и направил машину, набрав предельную скорость и проваливаясь в воздушные ямы.

"Так всех нас в трусов превращает мысль..." Почему-то эта фраза казалась мне обидной.

Я так хотел тебя увидеть, смеющееся лицо моего счастья. Но оно оказалось расплывчатым, равнодушным.

3

Улечу на Марс. Ну кому я здесь нужен?

И только я это решил, пробравшись в палату через окно и покорно вытянувшись на постели, как явился врач, а за ним сестра. Врач, толстенький, с ямочками на щеках - ну просто сияющий восклицательный знак, - потирая маленькие ручки, принялся рассуждать о гонках. Он назвался моим болельщиком и очень переживал, что соревнования сорвались и я свалился в невесомость. Через минуту мне казалось, что я знаю его сто лет, Почему-то доктор помнил все гравилеты, на каких я летал, даже когда был мальчишкой. Я с вдохновением поддакивал, вспоминал разные мелочи и рассказал, как гнался за Гришей Сингаевским и как он знал, что я хочу его обогнать, а потом это облако. И тут я смолк и больше ничего не говорил. А восклицательный знак поднял мне веко, заглянул в глаз, дружески ткнул кулаком в живот.

- Сердце работает нормально. И все остальное, - объявил он, довольный осмотром.

- Это вы прочли в глазах?

- Секрет, - улыбнулся он.

Ох уж эти докторские секреты! Как будто я был маленький и не знал, что прослушивала меня ввинченная в пол кровать.

- А долго я был в этом... забытьи? - Я с трудом подыскал слово.

- Пустяки, - махнул рукой веселый доктор. - Спал несколько часов.

Несколько часов! Представляю, какая на меня собрана на документация. Электрические, тепловые, механические, химические и разные другие процессы - все это собирала трудолюбивая кровать. До чего сложно устроен человек!

- Задал я вам работу, - искренне повинился я.

- В основном не мне, а Марье Семеновне, - засмеялся доктор.

Я покраснел, вспомнив мальчишескую проделку с тумбочкой. "Когда я вернулся, тумбочка была на месте.

- Искала вас в саду, - сказала Марья Семеновна.

Она была такой, как я представлял: с добрым лицом и мягкими неторопливыми движениями. Я начал говорить, что люблю гулять по ночам на свежем воздухе, и она опять пришла мне на выручку: