Фрида Вигдорова - Семейное счастье

С грехом пополам Саша умыла мальчиков, надела на Аню платье - новое, сатиновое, в голубой горошек. Она заплела Ане две косички и даже повязала синюю ленту. Отодвинула Аню, посмотрела как бы со стороны, но не увидела ни смешного беззубого рта, ни тощего личика - ярко сияли ей навстречу шоколадные веселые глаза. Хорошие глаза, - вдруг снова обрадовалась Саша, карие, светлые.

- Пошли! - сказал Митя и взял Аню за руку. Мальчики семенили рядом.

Хвастовства завтра будет, хвастовства! - подумала Саша.

...Они вернулись домой счастливые, веселые все четверо, даже Митя. Словно дети передали ему частицу своей радости. Три мешочка с изюмом, урюком, орехами! На брата, кроме Мити, по восемь грецких орехов и одному прянику. Аня развернула пакетик - развернула молитвенно, осторожно - и высыпала все сокровища на стол.

- Это тебе, мама, - сказала Аня торжественно, - это тебе, тетя Анися, Митя, и тебе тоже. Это урюк, он очень сладкий. На, Митя!

- Не надо, не надо, ешь сама!

- Возьми! - сдвинув брови, сказала Саша. Мальчики, потрясенные Аниной щедростью, принялись развязывать свои мешочки.

- Нет, - сказала Аня, - отнесите своей бабушке. Я своей маме, своей тете Анисе и Мите. А вы своей бабушке...

- Мама, до чего же весело было! - говорила Аня ночью, захлебываясь и перебирая Сашины пальцы. Я стихи прочитала, И все мне хлопали. А Митя даже сказал "браво".

- Митя любит тебя, - осторожно сказала Саша. Аня примолкла.

- Мама, а столов, столов у них! - сказала она чуть погодя, уже засыпая. - И чернильниц, чернильниц у них! Ну, прямо в каждой комнате три стола! :

Хозяйка добилась своего: Митя уворовал у нее из сарая дощечку и вырезал ребятам лодку. Выпросил у Анисьи Матвеевны обрывок старой простыни и сделал два паруса.

- Ну, совсем настоящая! Ну, вылитые паруса! - кричал Сережа.

- Ну-у! Здорово! - как зачарованный, повторил Юра. А соседские ребята молчали. Они глядели на лодку жадно и завистливо, и один, постарше, попробовал сказать:

- Подумаешь, лодка! У нас их дома полно!

Но никто и ухом не повел, словно и не слыхали. Юра, Сережа и Аня пошли к арыку. Лежа на животах и прикрепив лодку к берегу толстой веревкой, чтоб не унесло, они смотрели на волшебное отражение лодки в воде. Им казалось, что лодку уносят волны, что раздуваются по ветру паруса. В арык глядели небо, и солнце, и длинное узкое тела лодки, и белый ее парус.

Лодку несло, несло и вдруг унесло. Она сорвалась с веревки, и все трое тотчас бултыхнулись в воду. Три пары рук схватили лодку, три пары босых ног шлепали по дну, пока прохожий не прикрикнул:

- Эй, ребята! Назад!

И все трое пошли назад, и лодка опять поплыла, привязанная к веревке, и уплыла бы в далекие страны, если бы за ней не пришли Саша с Катей.

Саша поволокла ребят прочь от арыка. А Дружок уже хотел было броситься в воду, но раздумал, увидев, что и без его вмешательства все целы.

- Мама, не сердись, ведь жарко! - оправдывалась Аня. Саша сердилась, но старалась воли себе не давать.

- Ой, какой же у тебя папа! - заискивающе сказал Юра. - Лодку какую сделал!

- А он мне не папа совсем! - вдруг сказала Аня и поглядела на Сашу с вызовом.

Они подошли к дому, и вдруг при угасающем, но еще ясном свете дня Саша увидела, что глаза у Ани красные, опухшие. Сердце у Саши екнуло, она уже знала признаки этой болезни. Придя домой, она промыла Ане глаза борной. Но на другое утро глаза заплыли - это была ташкентская глазная болезнь, которая настигает детей летом и мучает болью, гноем, жаром. Прекрасные карие глаза, которые так любила Саша, будто скрылись и не освещали больше Аниного лица.

Но это было не все. Начался коклюш, он сотрясал худое тело, Аня заходилась в страшном кашле, и Саше казалось, что она вот-вот задохнется.

- Ох, и заразная эта коклюш! - бормотала Анисья Матвеевна.

И на самом деле, скоро начала кашлять годовалая Катя. Смуглая, кудрявая, она отчаянно таращила круглые, очень черные глаза и протягивала руки с беспомощно растопыренными пальцами, - она уже и совсем не понимала, что с ней творится.

- Мама, - сказала Аня, - Митя потому сердитый, что Катя от меня заболела?

- Ну что ты, Анюта, ну зачем ты так говоришь? Митя просто жалеет вас и тебя и Катю.

Аня прижалась к Сашиной руке и опять зашлась кашлем.

Сашу трогало Анино мужество. Она не жаловалась. Только взгляд милых шоколадных глаз под густыми ресницами и воспаленными веками был усталый и печальный, Аня жалела Сашу и на вопрос: "Как ты себя чувствуешь, Анюта?" неизменно отвечала: "Хорошо".