Валерий Квилория - Снежный борщ

– Чего ты заливаешься?! – сердито сорвал с себя липкую бумагу Лера. – Холодно же в клее босой ногой стоять.

И поднял ногу. В ведро потекли тягучие струи.

– Что теперь делать?

– На следующую обоину ставь, – предложил Шурка, – и мажь пяткой.

– Ладно, – согласился Лера.

Окунул ногу в клей и принялся размазывать его по обоям. Пока мазал ближнюю половину, работа шла без запинок. Но когда понадобилось добраться до дальней половины и сделать шаг вперёд, случилась очередная неприятность. Едва Лера переместил тяжесть тела на измазанную клеем ногу, как скользкая пятка стремительно поехала по обоям, будто копыто по льду. Затем Леру крутануло вокруг своей оси, и он шлёпнулся спиной на свеженамазанную полосу. Шурка даже застонал от смеха. Ему было так смешно, что он упал грудью на кухонный стол, стал в припадке биться об него лбом и дрыгать ногами. Стол заходил ходуном. Стоявшая на нём банка сметаны опрокинулась и образовала на столе белую лужу.

– Лучше бы подняться помог, – обиженно шипел Лера, тщетно пытаясь встать на ноги.

Шурка помог и стал смеяться ещё громче – кусок обоев намертво приклеился к Лериной спине. Со стороны казалось, будто часть стены отделилась от кухни и ходит сама по себе, волоча по полу длинные фалды.

– Лерчик, подожди минуточку, – умоляюще попросил Шурка. – Я сейчас тряпку принесу.

Корча от хохота рожи, он отправился на веранду. А Лера заскакал к окну, где и застыл в горестном ожидании, держась руками за подоконник, поджав под себя измазанную клеем ногу. В это время из-под дивана выбрался Примус. Коту показалось, что на кухне никого нет. Одним прыжком он вспрыгнул на стол и принялся торопливо вылизывать сметанную лужу. Сметана была свежая. Примус так увлёкся, что не заметил возвращения Шурки.

– Ах ты бездельник! – вознегодовал Шурка и запустил в него тряпкой.

По-прежнему не видя укрытого за обоями Леры, любитель блинчиков и сметаны бросился к спасительной форточке. В следующий миг перед глазами у него поплыла целая стая симпатичных рыбок. Нет, это была не галлюцинация. Это сдвинулся с места и обернулся Лера. Ничего не понимающий Примус ошалел: секунду назад путь к отступлению был свободен и вот тебе на! – из ниоткуда возник Шуркин дружок.

– Мау! – взвыл кот и от страха сиганул со стола куда глаза глядят.

Угодил лбом в ведро, перевернул его и вместе с потоками хлынувшего клея помчался по очередному куску обоев. Лапы Примуса тотчас беспомощно заскользили, и Примус, как говорят автомобилисты, пошёл юзом. Кота развернуло, он завалился набок и покатился, наматывая на себя только-только облитую клеем полосу.

– Стой, паразит! – увидев это, закричал в отчаянии Шурка.

Схватил тряпку и принялся лупить недисциплинированное животное. Вернее, ту бесформенную обойную гармошку, под которой оказался Примус. Почувствовав, что его бьют, кот на всякий случай заорал благим матом, сорвался с места и, волоча на себе обои, рванул напролом. Ткнулся в холодильник, потом в газовую плиту, затем в дверной косяк, ещё раз жалобно мяукнул и вылетел на веранду. Там с дребезгом упало ведро, хлопнула входная дверь…

Но друзьям уже было не до Примуса. Опомнившись, они бросились лихорадочно сгребать ладонями разлившийся клей. Минут через десять собрали всё, что поддавалось сбору. Клея в ведре набралось не много.

– Меньше половины, – грустно заключил Шурка.

– Можно водой разбавить, – заметил Лера. – Моя бабушка всегда так делает, если клея не хватает.

Шурка воспрянул духом. Забросив в угол испорченные обои, друзья добавили в ведро с клеем воды. Получилась подозрительно жиденькая субстанция, отдалённо напоминающая кисель.

– Ничего, – махнул рукой Лера. – Возьмётся. Мы вначале много клея насыпали. Теперь будет в самый раз.

Шурка окунул в ведро палец и попробовал клей на вкус.

– Фу, гадость! – поморщился он.

– Ты чего? – удивился Лера.

– Представляешь, – сделал серьёзное лицо Шурка, – в блокадном Ленинграде из обойной муки хлеб пекли.

– Как? Зачем? – ещё больше удивился Лера.

– Есть нечего было. Брали обойную муку, добавляли в неё жмых, хвою, даже целлюлозу.

– А это что такое? – не понял Лера.

– То же самое, что дерево или солома, или там трава.