Олег Косоруков - Дар красноречия – настоящее богатство!

Но все старания визиря не смогли вернуть Абдуррахмана в реальный мир. Шах рассмеялся и нехотя промямлил: «Не вижу смысла волноваться?» Он не был расположен, продолжать, затеянный визирем, разговор. «Разве мы сейчас менее сильны, чем раньше? Разве не в силах защитить себя от врага? У нас отличный воевода! А всадники готовы без устали скакать в атаку, лишь только им укажешь на врага!..»

«О, Владыка! – не унимался визирь, – очнись от благостной дремоты! И воевода, и всадники, и пехота, конечно, были бравыми воинами во времена твоей молодости! Сейчас же это немощные старцы!» Тут, сам Шайтан, наверное, указал визирю ловкий ход.

«Взять, к примеру, воеводу. Ему уже давно за шестьдесят! Он слаб не только телом, но и волей… И, да простит меня Аллах, умом. Его удел – лежать на ложе да рассказывать юнцам о своих былых победах. Великий шах, уже давно пора подумать о его замене! Не кажется тебе удачной мысль, назначить воеводой твоего внука – Махмуду! У него хорошие задатки: он брав, силен, умен и ловок! Направь его в войска… Пусть перенимает опыт и обучается военному искусству. Возглавив войско, он сперва станет твоею „правою рукой“, затем защитой и опорой сыну».

Сработало! Муса, игравший рядом, сразу вмешался в разговор, чем подтвердил расчёт визиря. Тоном властелина, не терпящего возражений, он заявил: «Отправить в войска Махмуду, означает, что я останусь во дворце один. Да, не бывать такому! Я этого не потерплю! А вместе мы – куда угодно! Хоть изучать военное искусство! Хоть воевать!»

Визирь многозначительно покачал головой и, прищелкнув языком, воскликнул: «Волей Аллаха тебе ниспослано наследовать престол! А это значит, суть твоя – повелевать, тогда как у других – повиноваться! Твое ли дело на коне скакать с копьем на поле боя? Быть наследником престола – не только честь, но и ответственность большая перед народом! Тебе нельзя в сраженьях жизнью рисковать! А если ты погибнешь?.. Прости, Аллах, за эти мысли и слова! Кто тогда наследует престол?» Последними словами он, все-таки, посеял зерно сомнения в сознании шаха.

Муса был тверд, как камень. Он возбужденно воскликнул: «Я не желаю, чтобы даже мысли у кого-то возникали нас с Махмуду разлучить!» Шах молвил: «Значит, так тому и быть!»

Визирь едва сдержался. Но, умерив гнев, он был готов продолжить речь, основанную на лжи, которой он умело, прокладывал свой путь к заветной цели. В этот миг придворный, войдя в тронный зал, пал в ноги Абдуррахману и возвестил: «О, Великий шах! Визирь правителя Синари просит милости принять его, чтобы засвидетельствовать почтение Вашему Величеству своего повелителя».

Шах велел впустить посла синарийского шаха. Приветствуя Абдуррахмана, тот долго восхвалял его, называя и доблестнейшим, и мудрейшим, и луноликим, и солнцеподобным, и царём царей. Когда его фантазия иссякла, он передал Абдуррахману свиток, письмо своего правителя. По приказу шаха придворный чтец развернул его и стал читать. Вот что содержало то послание:

«Моему возлюбленному другу, шаху Абдуррахману сыну Аль-хаджи, пишет правитель правоверных мусульман, шах Синари, Абдул-Азиз сын шейха Мухтара. С тысячью пожеланий здоровья, благополучия, процветания и мира обращаюсь я к тебе!

Наши добрососедские отношения и взаимная предрасположенность привели меня к священной мысли о том, что для закрепления мира между нами на века, а также с целью укрепления доверия и во имя дальнейшего совместного процветания, нам необходимо породниться. Дружеские отношения укрепить родственными узами! Предлагаю в жены твоему сыну, светлейшему принцу Мусе, свою красавицу дочь – принцессу Синарату. Хотелось бы соединить их руки и сердца еще при нашей жизни. Да ниспошлет Аллах и им, и нам благословение!»

В послании, как видно, не было ничего обидного или тем более оскорбительного. Но, так как в этом деле был замешан сам шайтан, его усердием смысл послания Абдуррахман воспринял, как стремление шаха Синари стать ровней с ним, Великим шахом Абдуррахманом! Ох, что тут началось! Неизвестно, толи содержание письма, толи его недостаточно высокий и почтительный стиль привели шаха Абдуррахмана в ярость. Он, вскочил с трона, выхватил грамоту из рук придворного чтеца и изорвал ее в клочья. Затем набросился на синарийского визиря. Ухватив его за бороду, встряхнул и стал таскать, ругаясь: «Сегодня все как будто сговорились! Вам что, приятно злить меня? Да упокой Аллах ваши души! Это так же „безопасно“, как за хвост подёргать льва! Наставь на верный путь „неопытных щенков“! Неужто, мой Муса захочет связать себя женитьбой с этой, как её там, Синарату! Да что он о себе вообразил, этот Абдул-Азиз? Он сам-то ничего собой не представляет, а уж, тем более, его дочь!» И бросив гневный взгляд на слуг, Абдуррахман взревел: «Гнать прочь! И бить, пока в пределах царства!»