Народное творчество (Фольклор) - Волшебная лампа Аладдина (сборник)

– Изволь, – отвечал купец, – он стоит всё на том же месте, где ты его оставил. Я, признаться, даже позабыл о его существовании, но я уверен, что никто до него не дотрагивался. Вот тебе ключ, возьми сам свою собственность.

Али-Коджа взял кувшин и отнёс его домой. Каково же было его изумление и негодование, когда он не нашёл в нём ни одной золотой монеты. Али-Коджа тотчас же вернулся к Мустафе и сказал ему:

– Ты, вероятно, хотел сыграть со мной шутку и напугать меня. Признаюсь, я заслужил это, потому что, оставляя тебе на хранение кувшин, скрыл от тебя, что спрятал там тысячу цехинов. Но теперь брось шутки и отдай мне мои деньги – ведь только ты один и мог вынуть их из кувшина.

– Что ты, друг мой, опомнись! – воскликнул Мустафа с удивлённым видом. – О каких деньгах ты говоришь? Ведь ты мне сам сказал перед отъездом, что в кувшине только оливки, и мне даже в голову не приходило сомневаться в твоих словах. Ещё раз повторяю тебе, что я и не дотрагивался до твоего кувшина. Наверное, ты просто сам хочешь пошутить надо мной.

– Я не шучу, – возразил Али-Коджа. – Ещё раз прошу тебя, скажи, куда ты дел мои деньги. Быть может, ты теперь нуждаешься в них и не можешь вернуть сейчас. Ну что ж, я охотно подожду, только не притворяйся, будто ничего не знаешь.

– Нет, это уж чересчур! – вскричал Мустафа с притворным негодованием. – Семь лет я храню какой-то кувшин с оливками, точно невесть какую драгоценность, боюсь даже дотрагиваться до него, и вдруг мне заявляют, что я вынул оттуда какие-то никогда не существовавшие деньги. Удивляюсь ещё, почему ты вместо тысячи цехинов не потребуешь гораздо больше! А может быть, в кувшине лежали жемчуга и бриллианты? После этого я должен тебе заявить, что не считаю тебя больше своим другом и не хочу даже разговаривать с тобой.

Слова эти очень рассердили Али-Коджу. Ему не столько было жаль потерянных денег – при его богатстве он легко мог обойтись без этой суммы, – сколько обидно было разочароваться в человеке, которого он всегда считал честным и неспособным на такой низкий обман.

– В таком случае, – сказал он с горечью, – мне остаётся только обратиться к суду. Пойдём сейчас же к кади: пусть он разберёт, кто из нас прав.

Мустафа приготовился к такому предложению и без всякого смущения предстал перед кади. Тот выслушал обе стороны и спросил Али-Коджу, есть ли у него свидетели, которые могли бы подтвердить, что он действительно положил деньги в кувшин.

– Никаких! – отвечал Али-Коджа. – Ведь я считал этого человека своим другом, и хотя я и скрыл от него, что в кувшине под оливками спрятаны деньги, но верил его слову, что он вернёт мне мою собственность в целости и сохранности.

Поскольку свидетелей у Али-Коджи не нашлось, а Мустафа клялся в своей невиновности, то судья признал жалобу необоснованной.

Али-Коджа, конечно, остался недоволен таким исходом дела и решил обратиться к самому калифу. Он составил письменное прошение и на следующий день встал с ним у входа в мечеть, посещаемую калифом.

Когда Гарун аль-Рашид вышел из мечети, Али-Коджа, согласно обычаю, поднял вверх руку с бумагой. Тотчас же к нему подошёл один из слуг калифа и взял прошение, а через некоторое время Али-Коджа получил приглашение предстать в назначенный день вместе с противником перед калифом, который обещал лично разобрать его дело.

Накануне вечером Гарун аль-Рашиду, как это часто бывало, вздумалось прогуляться по Багдаду переодетым. По обыкновению, его сопровождал великий визирь Джафар. Они гуляли уже довольно долго, не встречая ничего интересного. Но вот, проходя мимо одного двора, ворота которого оставались открытыми, они услышали оживлённые детские голоса. Калиф тихонько заглянул во двор и увидел детей, горячо решавших, в какую бы им сыграть игру. Вдруг один мальчик, сразу обративший на себя внимание калифа своей живостью и необыкновенно смышлёным личиком, закричал:

– Знаете что, сыграем в кади! Я буду кади, ты, Гассан, будешь Али-Коджой, а ты, Ахмет, – купцом, которому он дал на сохранение кувшин.

– Да, да, сыграем в кади! – весело закричали дети, и игра началась.

Гарун аль-Рашид был очень заинтересован. Он вспомнил о процессе, который ему завтра предстояло разбирать и который ему самому показался очень запутанным.

– Посмотрим, как эти малыши сумеют во всём разобраться! – сказал он, смеясь, Джафару и, притаившись в уголке, стал наблюдать за игрой.