Татьяна Иванова - Татьянины рассказы. Обо всем помаленьку

– Ой, да что же мне теперь делать-то, – причитает мать, прижимая к груди крохотного Митю, – куда ж я с такими малышами?

Только и смог понять в этой неразберихе двухлетний Ванюшка то, что высылают в далекий Казахстан деда Фиму, а вместе с ним и всю его семью: брата, сына с невесткой, внуков.

Эта, политая слезами матери, дорога стала для маленького Вани первым испытанием в жизни…

Покормив собаку, Иван Андреевич окинет хозяйским взглядом двор и, заметив на заборе оторванную штакетину, возьмется за молоток.

– И всего-то сил осталось, чтоб гвоздь забить, – усмехнется он, а ведь в былые времена…

И память вновь унесет его в те бесконечно далекие годы…

…После четырехлетней «ссылки» – опять на родной земле. Он – шестилетний мальчик. Сладко посапывая, досматривает последний утренний сон.

– А ну, вставай. Соня, – будит его дед Федор, – светать начинает, пора коров гнать.

Ваня нехотя слезает с полатей и, потирая кулачками глаза, натягивает штанишки. А потом, взяв в одну руку кусок хлеба, в другую – длинную палку, плетется за колхозным стадом. Ранки на разбитых от длительной ходьбы ногах, соприкасаясь с утренней росой, вызывают у мальчика боль. Но он уже привык терпеть ее. Не зря же дед всегда говорил: «Терпи, казак, атаманом станешь». Подпрыгивая, бежит в одну сторону, в другую, заворачивая коров, которые то и дело отбиваются от стада.

– Вот бестолочи-то, – иногда не выдерживает Ваня и, плача, опускается на землю, – за что же мне такие мучения?

Но, вдохнув пряный аромат трав, быстро успокаивается и бежит вновь выполнять свою работу…

Иван Андреевич проверит, крепко ли он прибил штакетину, потом присядет на стоящий рядом пенек и устало закроет глаза. Перед ним возникает образ матери. Черты ее лица уже не вырисовываются в памяти так четко, как это было раньше. Но даже расплывчатое прекрасное видение согревает остуженную душу.

– Все, сынок. – сказала она ему тогда, – бросай своих коров. Пора собираться в первый класс…

– Мама, мама, – поднимаясь, прошепчет Иван Андреевич, – если бы ты знала, каким спасением стали твои слова для измученного трудом ребенка.

И слегка сутулясь, побредет в дом. Здесь все так же, как было при Мане: те же шторы на окнах, те же обои, и так же зеленеют повсюду комнатные цветы. Иван Андреевич остановит взгляд на альбоме с фотографиями. А потом, в который раз, начнет медленно его перелистывать.

На этом снимке – мать: еще молодая и очень красивая. Здесь братья и сестра (мало лет ей отвела судьба: умерла в младенчестве). А вот и он сам: в том юном возрасте, когда жизнь кажется в розовом свете и все вокруг манит открывать неведомые просторы.

– Погоди-ка, – поднимет Иван Андреевич поближе к глазам один из снимков, – а ведь это Новороссийск.

В этот южный город Кравченко ездили в поисках «легкой жизни». И не нашли ее там.

«Вот тебе и скажи, что Кубань – житница нашей родины, – подумает Иван Андреевич, – за границу пароходы с продуктами „уходили“, а у нас куска хлеба не было». И он окунется в новые воспоминания…

Вот уже весна вступает полноправной хозяйкой на новороссийскую землю. Она несет людям тепло, надежду и первую после голодной зимы пищу – щавель. Из него можно варить суп, кисель и даже печь лепешки. Горожане бегут в горы в надежде собрать немного съедобной травки. Вместе с другими – Ваня с Митей. Весь день дети ползают на четвереньках по сырой земле, выдергивая едва пробившиеся ростки щавеля…

– Мои кормильцы, – ласково встречает их вечером мать, – и что бы я без вас делала?

И аккуратно выкладывает из стареньких котомок нехитрую еду, бережно собранную братьями для семьи.

– Ох-хо-хо, – тяжко вздохнет Иван Андреевич, продолжая перелистывать страницы альбома.

– Неужто, сморчок этот – я? – улыбнется он, глядя на пожелтевшую фотографию худого болезненного мальчишки, – гляди-ка. Еле ходил от голода, а ведь пятерки из школы домой носил. За отличную учебу даже в санатории побывал в Геленджике. И ворошиловским стрелком там стал…

Из глубин памяти выплывает новая картинка…

– Ребята. – встречает ребятишек воспитательница, у нас здесь работают кружки. Можете записаться.

Выбор настолько велик. Что Ванюшка теряется.

– Ну, что ж ты, Кравченко, – поторапливают его подростки, – думай скорее.

– Я хочу… в стрелки, – охрипнув от волнения, шепчет мальчик, – и… и в водолазы…

Ну, с водолазом сразу не получилось. Костюм водолазный увидел – испугался. Того и гляди, наденешь, а снять не сумеешь. Так и утонешь в нем. А вот стрелок из него вышел отличный. Иван Андреевич помнит, как это было…