Аида Тастенова - Запретный мир

Но как я уже говорила, Флинн был СЛИШКОМ развит для голограммы.

– Госпожа Верона, если хотите, я попрошу подать вареное куриное мясо без ничего. Вам ведь так понравилось это блюдо в обед?

– Ты ела вареное куриное мясо без ничего? – отец вытаращился на меня, словно я только что кого-то убила.

– Да, ела. А что?

– Просто… Это как-то странно. Я не помню, чтобы ты когда-то ела ингредиенты для приготовления пищи по отдельности.

– Мне просто захотелось. Я что, не могу захотеть?

– Можешь, но это ненормально.

– Что ненормально?

Отец прекратил набирать ложкой суп. Он окончательно оторвался от своей тарелки и очень строго посмотрел на меня.

– Почему ты так себя ведешь?

– Как «так»? – как можно спокойнее спросила я, хотя нота раздражения чувствовалась в моем голосе.

– Ты сама знаешь, как. То ты последние полгода твердила всем, что ты покрасишь волосы в синий цвет, а в итоге ты красишь их в каштановый, как только ты додумалась до такого?

– Что плохого в каштановом… – но я не смогла договорить, потому что отец меня перебил.

– Ты унижаешь Мариуса на своем дне рождении, совершенно не думая о последствиях; меняешь в последний момент выступление твоей любимой группы на совершенно никому неизвестных музыкантов, хотя признаюсь, их песни лучше, чем вопли той солистки; но теперь ты начинаешь есть безвкусную гадость, непонятно зачем. Я не могу понять, что с тобой происходит? Ты слишком резко изменилась, ты начала грубить мне! Где моя дочь, где моя Верона, которая любит и уважает своего отца?

Я молчала. Отец не был полнейшим дураком, конечно он что-то заметил. Возможно, я очень плохо стараюсь, я очень плохо играю свою прежнюю версию. Чтобы защититься от его нападок я решила выбрать самую глупую из них и обернуть против него. Лучшая защита – нападение.

– Так что плохого в каштановом цвете? – наехала я. – Ты сам был недоволен, что я хочу покраситься в синий, ты был целиком за мой натуральный цвет. Так вот, я из-за тебя не стала красить волосы в синий, потому что думала, что ты можешь расстроиться, – на этих словах отец поднял брови от удивления, – да-да, я думала, что ты расстроишься, ты же был против! И поэтому я попросила в салоне покрасить меня в каштановый, все-таки это не такие кардинальные изменения если ты не заметил!

– Не кричи на меня…

– Как не кричать, как?! Ты постоянно ничего не одобрял из моих идей. Да, я фанатею от группы «Ая», но ты ее терпеть не можешь, говоришь, что у них тупые песни и, знаешь, что?

– Что? – тихо спросил отец.

– Ты прав! У них наиглупейшие песенки, и заметь, я прислушалась к твоему мнению, заметь, я выбрала тебя и нашла другую группу, которая поет хоть что-то со смыслом, я пыталась угодить тебе, а теперь ты снова на меня наехал!

– А как же Мариус? Зачем ты устроила шоу?

– Затем, что этот кабель с моей лучшей подругой изменял мне, а я узнала об этом только на самой вечеринке и была в полнейшем шоке, особенно, когда этот тип встал на колени со своим предложением! – продолжала упорно врать я.

– Прости. Я не знал.

Я сложила руки на груди и надула щеки, делая обиженный и несчастный вид.

Отец встал, подошел ко мне и положил ладонь мне на плечо.

– Верона, прости. Я даже не подумал, что ты сделала это из-за меня. Я был не прав. Нужно было тебя обо всем расспросить, но ты же знаешь, я ведь много работаю.

Я молчала, дабы придать максимальную драматичность этому моменту.

– Но цвет волос смени. Лучше синий, чем этот.

Ну вот. Опять двадцать пять!

– Что плохого в каштановом? Это же спокойный не вызывающий цвет.

Отец присел на стул рядом со мной и сказал:

– Я тебя не виню. Ты ведь не знала. Хотя, откуда тебе было знать.

– Что? Что я должна была знать? – я насторожилась.

Отец тяжело вздохнул:

– Твой цвет волос вызвал в моей памяти не совсем приятные воспоминания для меня. Я не говорил, но когда мы с твоей мамой познакомились, у нее были каштановые волосы. Прям как у тебя сейчас. Ты конечно и раньше была на нее похожа, но мой природный черный цвет передался тебе и твое лицо смотрелось совершенно иначе. Я видел, что в тебе есть и часть меня. А сейчас я смотрю на тебя и у меня ощущение, что от меня у тебя ничего не осталось. Каштановый лишь подчеркнул твое сходство с матерью. А ты знаешь, как мне больно ее вспоминать.

– Знаю, – с грустью ответила я, – но раз мы о ней заговорили, может ты расскажешь, как она умерла?

– Я же говорил тебе. Ее сразила неизлечимая болезнь.