Владимир Резник - Сундучок Аладдина

– Ага. И Рудольф крутит рогами штурвал, – засмеявшись, добавила Лиза, – а копытом давит на педаль!

Оба развеселились, но ненадолго. Первоначальное возбуждение прошло, и Лёня быстро приуныл.

– Слушай, а ведь нас начнут искать. Мы ведь никому не сказали, что улетаем, а сейчас как раз приедет из города дедушка и пойдёт меня разыскивать. И увидит, что тебя тоже нет. Ой, что будет!

– Так давай позвоним ему и скажем, чтоб они не волновались. Что мы скоро вернёмся, – беспечно ответила Лиза.

– Как это – позвоним? – изумился Лёня.

– А вот так! – и жестом фокусника Лиза вытащила из кармана джинсов сотовый телефон.

– Откуда он у тебя?

– Это мамин. Я играла на нем, а когда вас увидела, сунула его в карман, – беспечно ответила Лиза.

Она быстро нашла дедушкин номер и, дозвонившись, закричала в телефон наиграно бодрым и весёлым голосом.

– Дедушка, привет! Вы там, с мамой не волнуйтесь! За нами Рудольф зашёл. Мы с Лёней ненадолго с ним слетаем помочь Алисе и быстро вернёмся, – видимо, дедушка что-то переспросил, и она повторила, – Да-да, той самой Алисе. Нашей бывшей соседке.

Больше сказать ей ничего не удалось, потому что протянувшаяся из-за её спины рука, быстро выхватила телефон. Дверь в стене, за их креслами, была открыта, и за их спинами стоял Алисин папа, весь раскрасневшийся от злости. Он был в клетчатой рубашке, с красным платком на шее, в джинсах и сапогах с острыми носами. На боку у него на широком ремне болталась кобура, и из неё торчала ручка чего-то, смахивающего на пистолет. В таком виде Алисин папа был похож на злодея из ковбойского фильма, и шляпа, болтавшаяся за спиной на шнурках, дополняла этот облик. Он не сказал ни слова, пока не выключил телефон совсем, а потом не вытащил из него батарейку, и только после этого обрушился на испуганных детей с упрёками.

– Вы же обещали мне никому не говорить! Вы подвергаете Алисину жизнь опасности!

– Вообще-то, Вам я ничего не обещал, – ответил уже пришедший в себя от неожиданности Лёня, – я с Вами не разговаривал. Я разговаривал с Рудольфом.

– А я вообще никому и ничего не обещала, – честно заявила Лиза, – и не собираюсь. И вообще, мама будет сильно ругаться из-за телефона, а я бы вам не советовала с ней связываться, когда она сердится.

И то, и другое было правдой, и Алисин папа, не найдя, что сказать, тихо выругался себе под нос, бросил Лизе телефон, впрочем, батарейку не вернул и вышел, громко хлопнув дверью.

Дети опять остались одни. Расстроенные и растерянные. Но долго грустить без дела им не пришлось. Снова загорелась табличка: «Пристегните ремни», и, судя по тому, что стало закладывать уши, корабль начал снижаться.

Летние сани, домик или корабль – как ни назови то, на чем летели близнецы – мягко уткнулся во что-то, замер, затем поворочался ещё недолго, как бы устраиваясь поудобнее, и затих – они приземлились. Дверь откинулась сама, и яркое солнце ворвалось в кабину. Вместе с ним ворвался горячий ветер и принёс с собой мелкую песчаную пыль, которая тут же противно захрустела на зубах. Дети отстегнулись от кресел и осторожно выглянули в проем двери, не решаясь сразу выйти наружу. Выгоревшее до белизны, чистое и глубокое небо без единого облачка. Солнце, страшное, яркое, раскалённое и занимающее полнеба. Низкие песчаные барханы до самого горизонта. Редкие чахлые кустики, колючки и песок. Один только желтовато-серый песок. И только невысокий скальный выступ, одиноко торчащий неподалёку, разнообразил этот жуткий пейзаж.

– Пустыня, – прошептал Лёня, – мы в пустыне.

– Да, в настоящей пустыне, – отозвался звонкий и знакомый голос, – Привет и добро пожаловать! Спасибо, что прилетели.

Перед ними, уперев руки в бока, стояла кудрявая рыжеволосая девочка их лет. На ней были светлые бриджи, белая рубашка с зайчиком и модные кеды. На голове у неё лихо, под углом сидел козырёк, защищающий глаза от солнца и непонятно каким образом закреплённый в густых волосах.

– Алиса! – разом воскликнули близнецы. Так как закричали они одновременно, то разницы в интонации Алиса не услышала, а она была… Если Лёнино восклицание было радостным и весёлым, то Лизино, напротив – раздражённым и огорчённым. И не восклицание даже, а скорее недовольное ворчание. Лиза не любила Алису, и не без оснований, по её мнению, считала их бывшую соседку хитрой лгуньей и задавакой. Дети спрыгнули на песок, и Лёня первым церемонно протянул Алисе руку. Они поздоровались. Потом Алиса протянула руку Лизе, но та сделала вид, будто рассматривает что-то вдали и не замечает приветствия. Алиса невозмутимо убрала руку назад. Лёне стало неловко за свою невежливую сестру и, чтобы отвлечь Алису и сгладить инцидент, он быстро заговорил.