Мария Лето - Око времён

Батон схватил Полину за плечо и вместе с ней спрятался за колодец. Дверь лачуги со скрипом отворилась. Батон выглянул поверх сруба колодца. На пороге стояла пожилая женщина небольшого роста в светлом чепце и длинном коричневом платье, поверх которого крест-накрест был повязан серый платок.

– Ну, и какой век? – язвительным шепотом спросил Батон.

– Чепец? Ну, не знаю, крестьянки несколько веков чепцы носили, – оправдывалась Полина.

Старушка очень громко что-то прокричала.

– Увидела нас? – спросила Полина.

– Похоже, зовет кого-то…

Откуда-то выбежал грязно-белый беспородный пес и, радостно виляя хвостом, начал крутиться возле ног старушки. Женщина наклонилась и ласково погладила собаку, но глаза ее, по-прежнему, смотрели прямо на колодец.

– Точно заметила. Сейчас собаку натравит, – Батон втянул голову в плечи.

Но старушка вернулась в дом. Минут через пять она вышла с большой деревянной миской и поставила ее собаке, которая поскуливала от нетерпения. Старушка, по– прежнему, смотрела перед собой.

– Слушай, она даже не моргает, – сказал Батон.

– Может она слепая? Слепые не моргают, – Полина смело подняла руку вверх и помахала ею.

Старушка не обратила на это внимания, хотя смотрела в их сторону.

– Точно слепая! – шепнула Полина.

– Ага, а собака глухая, раз не слышала грохота цепи.

– Ну что, пошли, поздороваемся? – осмелела Полина. – Она, вроде, не страшная.

– Ну, ты даешь, Поляна. Ладно, я первый пойду, ты за мной.

Взявшись за руки, они вышли из-за колодца, и направились к женщине. Она их не видела, Полина оказалась права, но, зато, она слышала их шаги.

– Кто здесь? – спросила старушка, язык был похож на английский. Собака даже не подняла головы от миски, похоже, Батон тоже оказался прав – собака ничего не слышала.

– Извините нас, мы путешественники, хотели попить воды из вашего колодца, – громко и вежливо сказала Полина, уроки с репетитором не пропали даром.

– И узнать, где мы находимся, – добавил Батон, злясь на Полину. Он считал, что как мужчина, он первым должен был заговорить со старушкой. Но, тут же остыл, вспомнив, что Полина гораздо сильнее него в английском.

– Вас двое? Юноша и девица? Вы, верно, устали с дороги? Пойдемте в дом, я дам вам воды и еды.

«Юноша» и «девица» переглянулись, такого радушия они не ожидали, откуда ему взяться в нашем-то веке.

– Точно не наше время, – прошептал Батон, входя в хижину и разглядывая ее нищее убранство. Дом состоял из двух крохотных комнаток, в одной стояла большая кровать и огромный деревянный сундук, в другой – квадратный стол, два табурета и печь. Вдоль стены стояла лавка, на которой лежал облезлый рыжий кот, и стояли глиняные горшки. Земляной пол был устлан слоем соломы.

– На ней деревянные башмаки, – громко зашептала Полина.

– Вы иноземцы? – спросила старушка, доставая на ощупь из печи большой глиняный горшок. – Язык ваш мне не знаком.

– Да, мы пришли издалека, – сказал Батон. – И хотим узнать, где мы сейчас?

– Город наш называется Март, разве вы не видели указатель на большой дороге? – удивилась старушка.

– Мы шли не по этой дороге, – сказал Батон. Полина толкнула его кулаком в бок.

– А разве есть другая дорога? – старушка повернула свои невидящие глаза в сторону Батона.

– Да, вроде того, – заикаясь, ответил тот.

– Садитесь поближе к огню, я налью вам чечевичной похлебки.

– Какой похлебки? – шепотом спросил у Полины слабовато говорящий по-английски Батон.

– Говори на английском, – прошипела в ответ Полина.

– Март – главный город нашего государства Мартилии. Здесь живет наш король со своей семьей, – рассказывала старушка, разливая по глиняным плошкам похлебку.

– Я никогда не слышал о таком государстве, – опять зашептал Батон, расстегивая куртку, в доме было довольно душно.

– Я тоже, – закрыв глаза, сказала Полина. – Это что, сон? Я не верю своим глазам и ушам. Объяснение одно – старушка тронулась!

– Не думаю, – сказал Батон, зачерпнув похлебку деревянной ложкой.

– Здесь все вещи – музейная ценность.

– Особенно хозяйка, – Полина достала телефон и сделала пару фотографий кота на лавке с посудой, хозяйки дома и Батона, с аппетитом уминающего нечто странное.

– Ну, ты и обжора! – шепнула она.

– А какой сейчас год? – как можно непринуждённее спросил Батон.

– Посмотрите на меня. Я не помню, сколько мне лет, не вижу, светит ли солнце, а вы спрашиваете какой год. Я и сама хотела бы знать. Хотя какая разница, – в дрожащем голосе старой женщины звучала горечь. Она уселась на лавку возле облезлого кота и тот, мурча, забрался ей на колени.