Михаил Логинов - Приключения по контракту

Увы, у Кондраша́ оказалось другое мнение.

Лёшка заметил опасность не раньше чем Кондраш, а на самом деле Ванька Кондрашов, сел рядом, толкнул и громко сказал:

– Подвинься!

А куда двигаться? С другой стороны сел его приятель и толкнул Лёшку еще сильней. В сердце ёкнуло.

Надо бы им сказать, что со всех сторон пустые сиденья. Лёшка промолчал: дыхание перехватило от двойного толчка. Только тоскливо подумал: «Мне Кондраша в школе хватает, хоть в дороге дал бы отдохнуть…»

Кондрашов был самой неприятной неприятностью новой школы. Спасибо, учился классом старше, хотя бы на уроке не маячил. Но на переменах и после уроков Кондраш был неизбежен. Первого сентября отнял полтинник. В прежней школе у Лёшки таких приключений не случалось, и он подумал: взял и отстанет. Оказалось, кто заплатил раз, будет платить всегда. Пока не найдется родственник-полицейский или родители не переведут в другую школу.

Дяди-полицейского у Лёшки не было, а забирать документы из школы мама не собиралась. О траблах с Кондрашом не знала.

Лёшка пытался выяснить у одноклассников – именно одноклассников, друзей у него за полтора месяца в новой школе не появилось, – кто еще платит Кондрашу? Все отмалчивались, только Терентьев серьезно сказал: «Коммерческая тайна».

Лёшка пробовал скрываться от Кондраша и компании. Выскакивал из школы, пристраивался к прохожему, шел до станции. Однажды прохожим оказался бегун, к счастью трусцой. С ним Лёшка добежал до пешеходного моста над путями. А дальше, до дома, три минуты.

Сегодня не убежишь.

– Гордый какой! – то ли с уважением, то ли с осуждением сказал Кондраш. – Ни поздоровается, ни поговорит! Ты вообще нас уважаешь?

– Уважаешь? – спросил приятель и опять пихнул Лёшку в бок.

– Уважаю, – сказал Лёшка.

Сердце стучало, голова кружилась, голос стал незнакомым. Будто к языку привязали бесформенное свинцовое грузило.

– Хорошо, – кивнул Кондраш. – Тогда давай.

– Давай! – повторил приятель.

– Что? – совсем растерянно и тихо спросил Лёшка.

– Бабло, – с усмешкой пояснил Кондраш.

– За что? – Лёшка окончательно понял, что вместо него говорит кто-то другой.

– За жизнь без проблем. Или проблемы нужны? Так хоть счас.

Голос у Кондраша был красивый, бархатный, певучий. И оттого особенно страшный.

А еще говорили, что Кондраш – каратист.

Лёшка нашел силы оглядеться по сторонам. В вагоне никого, кроме двух пенсионеров у дверей. На Университете села девушка, но смотрела фильм, была в наушниках. Да еще один приятель Кондраша стоял в дверях, караулил.

Глаза бегали по вагону, руки расстегивали молнию, вытаскивали свернутые купюры из нагрудного кармана рубашки, протягивали Кондрашу.

– Всего-то? – сказал тот, то ли серьезно, то ли насмешливо. – А если найду?

«На проезд оставь», – хотел сказать Лёшка. Но не сказал. Язык отказал совсем, а правая рука, жившая своей жизнью, уже вытащила из кармана куртки полтинник и мелочь.

Кондраш разглядел и оценил добычу с профессионализмом кассирши. Выловил три рублевые монетки, вернул Лёшке. Остальные сгреб в карман.

– Ладно. Пока живи. В понедельник поговорим. Будешь бегать – отдашь мобилу.

На этот раз приятель не поддакнул, а молча толкнул Лёшку.

Поезд заскрипел, останавливаясь у платформы. Третий приятель Кондраша махнул рукой от дверей – утекаем.

Через секунду в вагоне кроме Лёшки было только трое прежних пассажиров. А еще в дверях стояла контролерша.

Лёшка не любил Мартышкино.

Во-первых, из-за названия. «Лёха, где был вчерась?» – «На даче, в Мартышкине». Смех! Поэтому отвечал, что дача в Ломоносове, бывшем Ораниенбауме или, как говорят местные, Рамбовке. Звучит красиво и загадочно. Не все знают, что Ораниенбаум – город, пусть и маленький, и дачи в нем быть не может.

Во-вторых, в Мартышкине скучно. Что такое Мартышкино? Поселок между Петергофом и Ораниенбаумом, разрезанный надвое железной дорогой, среди крутых холмов. Главная часть Мартышки – справа. Там старинная шведская церковь – кирха, там болотистый берег Финского залива с маленьким песчаным пляжем, где нормально не искупаться. И школа, в которой нет друзей, но есть Кондраш.

Слева от железной дороги немного домиков и лес. Родители купили домик в двух шагах от станции, чтобы приезжать без машины. Лёшке это нравилось, но не потому, что в Мартышку просто приехать, а потому, что просто уехать. Закрыл калитку – и через пять минут в вагоне.

Сама дача тоже скучная. Две комнаты, кухня, небольшой участок с цветником и огромной старой скрипучей елью у забора. Сначала она даже нравилась. Но скоро Лёшка убедился, что от этой ели только мрак и тоска.