Игорь Шиповских - Три восточные сказки

Птаха быстро подхватила его и сразу же понесла к старику-звездочёту. Остальные пичуги мгновенно последовали за ней. Видя, как Жасмин свободно общается и разговаривает с пичугами и его осликом, юноша тут же перестал улыбаться и, ещё больше изумившись, раскрыл рот.

– И как это у тебя получается,… что-то там пощебетала, что-то профырчал и все-то тебя сразу поняли и послушались! Ну что за чудеса? Так кто же ты такая,… что за кудесница,… как тебя зовут? – искренне дивясь всему увиденному, спросил он.

– А не всё ли равно кто я такая,… ну что тебе проку в моём имени,… вон, сам-то ты мне своё имя не говоришь… – хитро улыбаясь, откликнулась Жасмин, и опять ласково погладив ослика по холке, скорей отправилась с ним в дорогу.

– Так ты меня и не спрашивала,… хотя тут и скрывать-то нечего,… моё имя всякий знает, я Али водонос,… и раз уж я обещал тебе помочь, то выполню своё обещание и пойду с тобой! – бегом нагнав их, воскликнул юноша.

– Вот это и хорошо, а помощь твоя будет как раз кстати,… думаю, все вместе мы быстрей доберёмся до места! А что касается моего имени, то зови меня просто, как утренний цветок называют, Жасмин! – улыбнувшись с лукавинкой, представилась принцесса, однако, дабы не смущать юношу так и не сказала ему, что она приходиться дочерью тому самому падишаху. А юноша, приветливо улыбнувшись ей в ответ, как ни в чём небывало продолжил разговор, и они быстрей поспешили на выручку звездочёту.

А тем временем во дворце, её отец, падишах Ниух-Ниах отведав в окружении своих лучших танцовщиц всяких вкусных яств и испив сладкого вина, подобрел, захорошел, и вдруг задумался, а что же это он такого наделал, родную дочь, кровиночку, да ни за что ни про что в башню заточил. Ведь он-то ещё и не знал, что её там уже нет. А надо заметить, что Ниух-Ниах как бы они с Жасмин ни ссорились, и как бы ни бранились, очень её любил, и души в ней не чаял.

И вот он, вольготно развалясь под величественным палантином внезапно осознав всю неправильность своего поступка, испугался, и тут же решил осведомиться, как она сейчас себя чувствует, и немедленно позвал к себе визиря. А тот как всегда был поблизости.

– Эй, визирь подойди-ка ко мне! Давно ли ты проведывал принцессу,… как она там,… в каком настроении? – для вида, чтоб скрыть волнение, ковыряясь в зубах, спросил он.

– О, великий падишах, когда я проверял её в последний раз, то за её дверью было так тихо, что я даже слышал биение собственного сердца. Наверное, принцесса успокоилась и уснула. А я и не стал к ней заходить дабы не беспокоить её своим недостойным посещеньем… – тут же подскочив к падишаху смиренно склоняясь, доложил визирь.

– Хм,… что-то на неё это не похоже, обычно она так быстро не успокаивается,… подозрительно это! Эх ты, болван, надо было всё-таки заглянуть и посмотреть, что она там делает! А может она, какую скверну задумала, и готовит для меня подвох! Или же, что ещё хуже, с ней что-нибудь случилось, и она заболела,… лежит сейчас там бедняжка без чувств… – расстроившись от невнятного ответа визиря, встревожено предположил Ниух-Ниах.

– Так я сейчас же сбегаю и взгляну,… пусть только великий падишах не сердится на меня,… я мигом! – испугавшись, что Ниух-Ниах может вдруг разгневаться, а такое не раз, бывало, воскликнул визирь, и уже было кинулся бежать, как падишах резко остановил его.

– Постой-ка не спеши! Вместе пойдём,… я сам должен убедиться, что у неё всё в порядке. Эх, ну, ничего тебе доверить нельзя,… уж такой ты растяпа! Эй, стражники пойдёте с ними! – ворча и кряхтя, воскликнул он, и тяжело поднявшись с дивана, засеменил за визирем. Стражники беспрекословно последовали за ним. Путь в башню хоть и был недолог, но Ниух-Ниах так успел устать, что преодолев последнюю ступеньку лестницы, ведущую наверх, окончательно запыхался.

– Ну что стоишь,… давай быстрей открывай замок… – утомлённо пыхтя, приказал он визирю. Визирь покорно снял замок и сейчас же попытался отворить дверь, но не тут-то было, ведь с другой стороны она была подпёрта табуретом.

– Что такое,… должна быть открыта,… ведь замок-то я снял… – растерянно вскрикнул визирь.

– Ну, вот я же говорил, что принцесса что-то задумала! А ты болван и проверить-то, как следует, не удосужился! – вновь обругав визиря, взвизгнул падишах и, оттолкнув его от двери, сам постарался её отворить.

– Доченька,… родная,… Жасмин,… это я твой папа,… открой, пожалуйста,… я пришёл мириться… – заискивающе протяжно пропел он. Но стой стороны отозвалось только молчание. Падишах ещё насколько раз мягко и терпеливо постучался в дверь, но, в конце концов, не выдержав неопределенности, начал рьяно её колошматить.