Лидия Згуровская - По следам четырех сезонов. Крымский календарь природы для детей

Нашла сова дупло да призадумалась: уж очень открытое, в таком детей не убережешь.

У кукушек в пору птичьих яйцекладок свои проблемы. Самец знай себе кукует, вроде внимание на себя отвлекает: я, мол, при деле, а чем супруга занимается, знать не знаю и ведать не ведаю. Ну, а супруга следит за теми, кто яйца кладет, и соображает, кому бы подсунуть свое в чужое гнездо. И это на горе многим певчим птицам. Синицам, конькам, зарянкам, пеночкам, славкам… Даже крошек крапивничков не пожалеет, навяжет им свое яйцо, из которого вылупится птенец чуть ли не вдвое крупнее взрослых приемных родителей, не говоря уж о птенцах-крапивничках. Да им зачастую и не удается вылупиться. Чужак, сводный родственник, или яйца из гнезда вытолкнет, или птенцов из родного гнезда выбросит. А обездоленные родители будут из сил выбиваться, кормить злодея-подкидыша, запихивая в огромный рот всё новые и новые порции еды. Вот такая птичья трагедия. Лесные коньки на этом беззаконном фоне большие умники. Как увидят яйцо-подкладень в своем гнезде, сразу же бросают и гнездо и кладку, строят новую колыбель и вновь откладывают яйца. Лысухи поступают еще радикальнее. Они просто выбрасывают чужие яйца, если обнаружат их среди своих, родных.

Довольно сложная ситуация складывается со строительством гнезд и выведением птенцов у самочек крякв. Дело в том, что будущий папаша селезень в семейной жизни ведет себя очень некрасиво. Этому отъявленному себялюбцу не нравится, что самочка отвлекается от любовных утех и начинает строить гнездо, чтобы отложить яйца. Застав ее за «домостроительством», селезень разоряет гнездо, а если уже есть яйца, разбивает их, раскатывает и вдобавок может отколотить супругу. Вот как об этом рассказывается в книгах русского писателя Виктора Астафьева: «Супруг утки… худой помощник и страшный эгоист. Он франт не только по виду, но и по духу. Если уж он завел жену, то требует от нее полной, безраздельной любви, заботы и внимания. Он даже не хочет знать никаких родительских обязанностей. Если заметит, что утка вьет гнездо, – раскидывает его и утке задаст трепку. Вот утка и ублажает его, караулит на кормежке, потом на ночевку определит и клювом ему все перышки переберет, весь гнус из них вычешет, жиром смажет. А когда супруг благодушно уснет, она потихоньку уйдет в кусты и скорее гнездо делает. Не дай Бог, если супруг обнаружит яйца и даже утят, – все расклюет и детей не пощадит. Право же, есть доля справедливости в том, что весной разрешают бить селезней, а не уток. Этому утиному стиляге место в похлебке. «Стилягами» Астафьев называет селезней потому, что в период утиных «свадеб» они одеты в очень нарядные перьевые «костюмы», а на голове носят брачный головной убор.

Со свадьбами и весенними песнопениями некоторых птиц человек связывал иногда мрачные поверья. Так, стоило самчику чечетки начать свою жениховскую «серенаду», как люди говорили, что его устами «глаголет злой дух», и поэтому считали заслугой убийство этого «недоброго вещуна». Не повезло в этом плане и совам. Они в народе – символ сатаны, и весенние вопли их будто бы «песни смерти». Боялись люди и свадебных криков выпи, называли ее «болотным бугаем». Действительно звуки устрашающие, особенно среди ночи и поздними вечерами, а вот лягушки их совсем не боятся. Как услышат, еще азартнее начинают орать про свои жениховские проблемы.

Совсем не интересны и не мелодичны весенние песенки у козодоя и дергача. Первый издает звуки, похожие на звук веретена, а дергач, или по-другому коростель, как бы передразнивает всякие скрипы-царапанья по металлу. Чехов писал, что дергач кричит так, будто «дергает за старую железную скобу». Ну а в целом надо сказать, что птичье звукотворение – один из интереснейших разделов орнитологии, или, другими словами, птицеведения. Уж кого только и чего только не услышишь в весеннем гомоне, в жениховских позывах и перекличках. Грубовато чекают сорокопуты, задорно посвистывают кулички, «чив-чив-цирюли» – солидно заявляет о себе лесной конек, чечевица интересуется: «че-че-вицу ви-дел?», а садовая славка ищет какого-то Джека: «джек-джек-джек». Иволга передразнивает то ли флейту, то ли виолончель: «фиу-лиу-фиу-лиу», пеночка-теньковка потеряла какую-то тетеньку: «тень-тян-тен-тяк», кеклик сам себя отчетливо рекомендует: «кек-ке-лик». Глядя на него, и галка туда же: «гал-ка, гал-ка». Вертишейка попрошайничает: «дай-дай-дай», ну а славка лесная шибче всех расстаралась, такую трельку выдала, что всем на зависть: «тюр-ливити-теу-га-га-га-тетю-у-рлы!» Во как!