Василий Жуковский - Сказка о Иване-царевиче и Сером Волке

И все носы наморщив, он зажмет

Все рты и лапами схватить дубинку

Попробует - она тогда его

Честит по всем двенадцати затылкам;

Змей в исступлении, как одурелый,

Кидался, выл, кувыркался, от злости

Дышал огнем, грыз землю - все напрасно!

Не торопясь, отчетливо, спокойно,

Без промахов, над ним свою дубинка

Работу продолжает и его,

Как на току усердный цеп, молотит;

Змей наконец озлился так, что начал

Грызть самого себя и, когти в грудь

Себе вдруг запустив, рванул так сильно,

Что разорвался надвое и, с визгом

На землю грянувшись, издох. Дубинка

Работу и над мертвым продолжать

Свою, как над живым, хотела; но

Иван-царевич ей сказал: "Довольно!"

И вмиг она, как будто не бывала

Ни в чем, повисла на седле. Иван

Царевич, у ворот коня оставив

И разостлавши скатерть-самобранку

У ног его, чтоб мог усталый конь

Наесться и напиться вдоволь, сам

Пошел, покрытый шапкой-невидимкой,

С дубинкою на всякий случай и с яйцом

В Кощеев замок. Трудновато было

Карабкаться ему на верх горы;

Вот, наконец, добрался и до замка

Кощеева Иван-царевич. Вдруг

Он слышит, что в саду недалеко

Играют гусли-самогуды; в сад

Вошедши, в самом деле он увидел,

Что гусли на дубу висели и играли

И что под дубом тем сама Елена

Прекрасная сидела, погрузившись

В раздумье. Шапку-невидимку снявши,

Он тотчас ей явился и рукою

Знак подал, чтоб она молчала. Ей

Потом он на ухо шепнул: "Я смерть

Кощееву принес; ты подожди

Меня на этом месте; я с ним скоро

Управлюся и возвращусь; и мы

Немедленно уедем". Тут Иван

Царевич, снова шапку-невидимку

Надев, хотел идти искать Кощея

Бессмертного в его волшебном замке,

Но он и сам пожаловал. Приближаясь,

Он стал перед царевною Еленой

Прекрасною и начал попрекать ей

Ее печаль и говорить: "Иван

Царевич твой к тебе уж не придет;

Его уж нам не воскресить. Но чем же

Я не жених тебе, скажи сама,

Прекрасная моя царевна? Полно ж

Упрямиться, упрямство не поможет;

Из рук моих оно тебя не вырвет;

Уж я..." Дубинке тут шепнул Иван

Царевич: "Начинай!" И принялась

Она трепать Кощею спину. С криком,

Как бешеный, коверкаться и прыгать

Он начал, а Иван-царевич, шапки

Не сняв, стал приговаривать: "Прибавь,

Прибавь, дубинка; поделом ему,

Собаке, не воруй чужих невест;

Не докучай своей волчьей харей

И глупым сватовством своим прекрасным

Царевнам; злого сна не наводи

На царства! Крепче бей его, дубинка!"

"Да где ты! Покажись! - кричал Кощей

Перекувырнулся и околел.

Иван-царевич из саду с царевной

Еленою прекрасной вышел, взять

Не позабывши гусли-самогуды,

Жар-птицу и коня Золотогрива.

Когда ж они с крутой горы спустились

И, севши на коней, в обратный путь

Поехали, гора, ужасно затрещав,

Упала с замком, и на месте том

Явилось озеро, и долго черный

Над ним клубился дым, распространяясь

По всей окрестности с великим смрадом.

Тем временем Иван-царевич, дав

Коням на волю их везти, как им

Самим хотелось, весело с прекрасной

Невестой ехал. Скатерть-самобранка

Усердно им дорогою служила,

И был всегда готов им вкусный завтрак,

Обед и ужин в надлежащий час:

На мураве душистой утром, в полдень

Под деревом густовершинным, ночью

Под шелковым шатром, который был

Всегда из двух отдельных половин

Составлен. И за каждой их трапезой

Играли гусли-самогуды; ночью

Светила им жар-птица, а дубинка

Стояла на часах перед шатром;

Кони же, подружась, гуляли вместе,

Каталися по бархатному лугу,

Или траву росистую щипали,

Иль, голову кладя поочередно

Друг другу на спину, спокойно спали.

Так ехали они путем-дорогой

И наконец приехали в то царство,

Которым властвовал отец Ивана

Царевича, премудрый царь Демьян

Данилович. И царство все, от самых

Его границ до царского дворца,

Объято было сном непробудимым;

И где они ни проезжали, все

Там спало; на поле перед сохой

Стояли спящие волы; близ них

С своим бичом, взмахнутым и заснувшим

На взмахе, пахарь спал; среди большой

Дороги спал ездок с конем, и пыль,

Поднявшись, сонная, недвижным клубом

Стояла; в воздухе был мертвый сон;

На деревах листы дремали молча;

И в ветвях сонные молчали птицы;

В селеньях, в городах все было тихо,

Как будто в гробе: люди по домам,

По улицам, гуляя, сидя, стоя,

И с ними всё: собаки, кошки, куры,