Ольга Лебедь - Звездные духи. Черный

Женни убрала руку.

Девушка в портале не отрывала от меня глаз. В них один за другим сменялись образы – разглядеть что-то было трудно. Под ее ладонью стена пустила легкую искру. Недолго думая, я прислонил к ее руке свою. Провидица – будто облегченно – выдохнула и…

– Твое имя? – донеслось сзади от изумленной Женни. Если мы с ней только что оба не ослышались…

Провидица вдруг поменяла позу, закрыв глаза. А когда вновь открыла их, уже пела песню.

До поры до времени мне было неизвестно это слово,

А сейчас душа не хочет видеть в мире ничего иного.

Болит. Кричит. И мочи нет.

Что-то натворила я, но ведать – отчего-то мне не в милость!

Мучиться в догадках – мой удел. Ах, мне бы это все приснилось:

Увы… Прошу. Не исчезай.

И каждый день земной, когда старалась я быть ближе,

Преграду создавал и притворялся, что не слышал.

Но в мире нет сияния, прекраснее души,

Что голубым мерцает ярко ночью без луны.

И если б мир небесный объявил тебя врагом

И дал мне выбор – ты иль верхний верный звездный дом,

Я без раздумий знала бы, чью сторону приму,

И пусть небесный мир сам объявил бы мне войну!

Я тьмы не испугаюсь!.. Я всегда за тобой пойду.

Тогда – не потеряюсь. Веру жизни твою пойму.

И буду охранять.

От бед уберегать.

И ввеки

Да будет так.

На меня смотрела девушка. Когда в ее глазах погасла чужая душа, я смог разглядеть ее саму. Да, что-то в ней есть. Вот только… это было уже не то.

Провидица отодвинулась – стена тут же стала наливаться пурпуром. Я тоже убрал ладонь. Девушка встала, отряхнула свое темное в разводах платье и подняла руки, поправляя что-то внутри прически. Теперь объектом ее неотрывных наблюдений стала Женни – судя по тому, что подруга затеребила мое плечо, провидица видела ее насквозь.

– Ты хоть что-то понял? – шепнула Женни, одновременно прячась у меня за спиной.

Я похлопал ее по руке, успокаивая. Девушка по ту сторону портала закончила приводить себя в порядок и, метнув в меня взгляд, вернула Женни – и захохотала. Неприятно вышло. Особенно, если учесть, что звуков из портала уже не доносилось.

– Она станет отличным призраком. Лучше Мопса, – передернула Женни плечами, пока я следил, как девушка, ставшая собой, удаляется от нас легкой походкой. В какой-то момент она остановилась, опрокинула голову и протянула руку к потолку. – Ой, и странная! И на каком языке она пела? Хоть шпа̀ргу с собой постоянно носи.

Да, странность была. Я впервые слышал, как кто-то другой исполняет злынку. Брат и отец не считаются – отец учил нас залыни с детства, но сестры у меня не было, поэтому женское исполнение было в диковинку. Песня вышла красивой. Видеть такую в старой книге и слышать от девушки – совсем другие ощущения. Вот только кому понадобилось общаться с духами? Точнее, кто испытывал настолько сильные чувства, что их не сдержала провидица и спела? На залыни?

Девушка вдалеке опустила руку и обернулась.

– Шпарга не переводит с других языков, тут нужен говорящий шар, – ответил я Женни. Подруга засмеялась, и по этому смеху я догадался, что она не прочь быстрее унести отсюда ноги. Я улыбнулся и подытожил, смотря на провидицу в последний раз: – Я тоже ничего не понял.

Еще в коридоре на подходе к тайнику для репетиций я уцепил недовольные огрызания Дайрека. Потом еще и голос Шоко различил, напротив – очень спокойный. Шоколадный остался на отдых здесь? Тогда, может, арена для меня открыта? Пока тот драконами занимается, мышцы разомну.

Открывая дверь, чуть не встретил чей-то лоб – но этот кто-то вовремя отскочил обратно в зал.

– О, Рабас, хорошо, что ты ее задержал, – Шоко ухватил за руку девушку, которой, видимо, я помешал улизнуть из тайника. – Говорил же, беспристрастнее критика вам не сыскать! Говорю же, – наклонился он к ее уху и произнес уже исключительно ей, пытаясь поймать глаза, – беспристрастнее критика им не сыскать. Ты очень поможешь.

Ох, Шоколадный. Знаем мы, каким ты бываешь иногда «убедительным». Дайрек в это время запустил пятерни в волосы и за секунду устроил на голове птичье гнездо. Джесс похлопал его по плечу:

– Если уж прислала, надо отвечать на письмо, – сказал он раздосадованному солисту.

– Почему еще и письма, Лиринетта, свет души моей? – возвел Дайрек глаза к потолку и зашептал: – Нас же никто не видит? Рабас уже в команде!

– Вот только меня в ваши морковные дела приплетать не надо, – откликнулся я, и Дайрек тут же повеселел:

– Рабас, мы только тебя не смотрели! Крома, зацени нашего гитариста!