Алёна Бессонова - Путешествие надувного шарика

– Ау-у-у-у-а! – утвердительно кивнул кот. – Проткну!

– Что я сделал тебе плохого? – удивился Шарик.

– Твоё появление обрадует Густава Анакрона, а я этого не хочу.

– Почему? – ещё больше удивился Шарик и попытался дружелюбно пощекотать ниточкой нос рыжему коту. – Кто такой Густав Анакрон?

– Ты не знаешь Густава? – чихнул кот, и слетел с ворот, приземлившись на лапы. – Густав – отвратительный мальчишка, и если бы не его мама…

Кот закрыл глаза и нежно погладил лапой живот:

– Его мама делает в соседней пекарне сдобные булочки «семла» с миндальной начинкой, очень уваж-ж-жаю!

Кот ещё раз погладил живот, но неожиданно резко вздрогнул и недружелюбно ощерился:

– А-у-у-уа! Она приносит «семлу» своему ненаглядному сыночку, и угощает мальчишку, поливая их взбитыми сливками. Он ни разу не дал мне их попробовать, а когда я попытался сделать это сам, то получил пинок под зад. Больно! Не-на-ви-жу! Не хочу, чтобы его что-то радовало, особенно твоя бодрая улыбочка. Улетай отсюда, пока я тебя не порвал когтями!

Шарик грустно посмотрел на ощерившегося кота и полетел знакомиться с вороной:

– Здравствуйте, сударыня, – нежно пророкотал Шарик, – как поживаете?

Ворона, не повернув головы, буркнула себе под нос:

– Фру Крисма…

– Что сударыня, что? – переспросил Шарик

– Не сударыня, а фру, фру, ты понял, балбес, фру…

– Фру, фру – закивал головой Шарик и опять улыбнулся, – я понял вас, сударыня.

– Ар-ар-ар! – закричала ворона, – не сударыня, а фру! Особ женского пола в Швеции называют – фру или фрекен, но я фру!

– Ну, фру, так фру! – согласился Шарик, – хорошо ли поживаете, фру, фру, фру!

– Что фурчишь, как лошадь в стойле, – зашипела ворона. – Ты мешаешь мне наблюдать за негодным мальчишкой Густавом Анакроном. Улетай отсюда!

– Чем же он вам не угодил, фру Крисма? Он отнял у вас сливки?

– Он отнял у меня блестящие бусики, которые подарил своей матушке, а должен был отдать мне!

– Почему вам? – Шарик даже прикашлянул от неожиданности, – разве вороны в Швеции носят бусики?

– Нет! – каркнула ворона, – никто из ворон во всём мире не носит бусики, но мы ими любуемся. И любоваться предпочитаем у себя в гнезде, а не, как сейчас, на туалетном столике у мамы Густава. Я дождусь, когда она уйдёт на ночную смену в пекарню и бусы будут мои! Лети отсюда, не мешай, а то тюкну клювом: бабах – и нет тебя!

– Не буду вам мешать, любезная фру-фру – фру! – как можно нежнее и вежливее сказал шарик и полетел к приоткрытому окну той самой квартиры, в которой жили Густав и его мама.

– Эй! – вдогонку крикнула ворона, – я здесь одна фру! Где ты высмотрел других фру?

Но шарик не стал отвечать вороне, его увлекло то, что он увидел через окно комнаты семьи Анакронов.

Густав Анакрон оказался небольшого роста мальчишкой, с кудрявыми совершенно белыми волосами такими же бровями и ресницами. Таких людей называют альбиносами. Так вот, Густав был совершенный альбинос. И ничего в его лице не было бы яркого, если бы не абсолютной синевы глаза. Они как две автомобильные фары сияли на лице мальчишки и вместе с белыми кудряшками делали его похожим на ангела.

Густав сидел на стуле, положив руки на обеденный стол, рядом с ним на краешке его же стула притулилась мама. Она, охватила кулачки сына своими ладонями, и, пытаясь заглянуть мальчику в глаза, тихо говорила:

– Густи, сынок, меня не будет только ночью, когда ты будешь спать. Я приду утром – ты ещё не проснёшься. Не горюй! Я принесу тебе свежих миндальных булочек…

– Мне не хочется булочек, – всхлипывал ангелочек, – не уходи…

– Густи, а кто будет зарабатывать нам на жизнь? Иди, ложись в кровать. Я подожду, когда ты уснёшь…

С этими словами мама обняла сына за плечи, и они побрели в спальню Густава.

Как только дверной замок щелчком известил об уходе мамы, Шарик тихонько толкнул приоткрытое окно кухни и проник в квартиру Анакронов.

Мальчик лежал на кровати, укутавшись в одеяло, казалось, он спит. Только льющиеся из-под закрытых век слезинки подсказывали – Густав притворяется.

Неожиданно за окном раздался резкий неприятный звук:

– Ау-у-уа! Ши-ши-ши… – звук юркнул в комнату Густава и быстро заполнил её собой, расколовшись на тысячи маленьких рычащих, шипящих и звенящих осколков. Они вылезали из окон, дверных щелей, сыпались с потолка и напоминали крики сов в ночном лесу, стук топора в гулком ущелье и вопль тормозящих автомобильных шин.