Алекс Траум - Как спасать принцесс # 1. Волшебник Лагрикома

Он вихрем пронесся к кузнице и побежал от нее по тому же пути, по какому удирал от Тумна. С трудом верилось, что с тех пор прошло всего несколько часов. Какое на удивление счастливое то было время! Тогда Эпл переживал лишь о том, как бы не получить тумаков, а теперь…

Он споткнулся и на полном ходу врезался в землю (хотя ему показалось, что это земля врезалась в него). К счастью, как у всех деревенских парней, кости у Эпла были крепкие, а к синякам он привык с детства: то с дерева свалишься, то в лесу оступишься, то на мальчишку наткнешься, у которого кулаки выросли раньше мозгов.

Когда перед глазами перестали плясать звезды и в ушах затих звон, Эпл со стоном поднялся – и обнаружил под ногами черенок лопаты. Схватил – и метнулся к пруду.

Под сенью плакучей ивы ночь казалась удивительно спокойной, тихой – обычной. «Было бы здорово, – подумал садовник, – если бы все и вправду было как обычно». Он многое – да нет, пожалуй, все бы отдал за невероятный шанс вернуться в тот мирный летний вечер и на предложение обворожительной девушки спасти деревья – отправить ее обратно в иву!

Но он мог сделать это теперь – лучше ведь поздно, чем совсем поздно. Главное, остановить этот самосуд и спасти сэра Барни. А с пожаром-то как-нибудь справятся, пока замок стоит. Наверняка из соседних поместий уже спешили на помощь. Кто знает, может, и местный маг подоспеет с заклинанием дождя (или хотя бы ведерка воды). Шанс еще оставался. Но чтобы вырвать этот шанс из цепких языков огня, Эпл должен был загнать духа в его обитель.

Правда, он хотел и ему дать последний шанс. Поговорить, прежде чем натворить. Они начали с разговоров – может, и закончат ими.

Если он слышал Манебжи над ухом, когда она говорила с крыши, то, может, и она услышит его сейчас. Он не знал, сработает ли эта странная связь в обратном направлении, но решил попробовать.

– Манебжи, – начал он спокойным голосом, который почти не дрожал (вся дрожь уходила в колени), – если ты сейчас же не прекратишь все это… – Ему не хватило воздуха, он вдохнул поглубже и продолжил: – Отпусти барона, вернись в свое дерево, а не то я… я… я срублю его, вот!

Он затих и стал ждать. Ива шелестела над головой. Поместье горело. Ответа не было. Он успел моргнуть несколько раз и несколько раз облизнуть губы, прежде чем услышал знакомый журчащий смех. Казалось, она была у него за спиной. Он вздрогнул и оглянулся: никого.

– Думаешь, раз я садовник, так не стану рубить дерево?

Снова молчание. А потом:

– Да, именно так я и думаю. Ты не станешь рубить мое дерево, потому что ты садовник. А еще потому, что у тебя нет топора.

Эпл опустил глаза на лопату в руке. С обоими доводами трудно было поспорить.

– Хочешь еще поболтать, пока зарастает дупло на месте лица твоего хозяина? – Последнее слово она прямо-таки выплюнула ему в ухо – Эпл даже удивился отсутствию брызг.

Она ему не верила. Играла с ним, как играют листья с солнечным светом, как играет огонь с мотыльком. Не верила, что он может причинить ей боль. И ему тоже не хотелось в это верить.

– Манебжи… – Он поднял лопату, поморщившись от боли в ободранных веревкой ладонях. – Манебжи, прости…

С тупым металлическим звуком клинок пробил кору, одновременно пронзая сердце садовника и раня дух Усьтенкъёльни. Тишину вспорол девичий крик, полный изумления и боли.

– Как ты мог? – Она задыхалась в слезах. – Как ты посмел??

– Прости…

– Это ничего не значит! Это не остановит меня. Надрез, ха! От такого только люди стонут, плачут и истекают кровью. Ты лишь разозлил меня еще больше!

– Прости…

– «Прости»? Ты думаешь, что достаточно сказать это слово?

Но Эпл извинялся не за то, что сделал, – он просил прощения за то, что собирался сделать. Он занес лопату – и опустил, затем еще, снова и снова, пока клинок не разлетелся на мелкие осколки – вместе с его сердцем. Протяжный крик незримого духа так и звенел у него в ушах, затихая, слабея…

Упала тишина. Только люди снова кричали и бегали, как шмутки без головы. Эпл надеялся, что успел.

За спиной капнул тихий плач. Он обернулся и увидел, как земля раскрывается и из нее вырастает девичья фигура. Это была совсем не та Манебжи, которую он видел раньше: высокая, гордая, с поднятым хвостом. Теперь хвост тащился за ней по земле, голова была опущена, волосы висели темным занавесом, как ветви ивы над ними. Она зажимала живот обеими руками, из-под которых вырывались снопы ослепительного света и струилась темно-зеленая кровь. Едва держась на ногах, она шагнула к дереву, и оно распахнуло объятия. Раненый дух исчез внутри раненого растения.