Алекс Траум - Как спасать принцесс # 1. Волшебник Лагрикома

– Эпл, тут тесно, – донесся приглушенный голос барона.

«Ага, зато мне просторно в этой комнате с пожаром за спиной», – подумал садовник, а вслух сказал:

– Ничего не поделаешь, сэр.

– Эпл, эта твоя затея теперь вызывает у меня большие опасения. Весь механизм так удручающе стонет…

«Еще бы не стонать! – фыркнул про себя садовник. – Об этом надо было думать за ужином, а лучше – за завтраком, да еще на той неделе».

А вслух он сказал:

– Не переживайте, сэр, осталось еще чу…

ШПЭК! – лопнула веревка где-то у него над головой.

– А-а-а-ау-у-уммм! – взвыл он от боли, когда веревка рванула вниз, обдирая ему руки.

ТРЕСК-БАЦ-БРЯМ-БУХ! – загремело из шахты – и тут же затихло. Эпл наклонился заглянуть туда, но ничего не увидел, кроме просвета, судя по всему на втором этаже.

– Сэр? Сэр Барни, вы там? – Тут он услышал себя и подумал, какой глупый вопрос: куда еще мог деться хозяин? Тогда он уточнил: – Сэр, вы живы? Сэр?

Поначалу ему никто не ответил. И потом ему тоже никто не ответил, но снизу долетели стоны и бормотание.

– Отлично, сэр! Э… оставайтесь на месте! – «Ну да, как же, а то он возьмет и сбежит!» Эта фраза была даже хуже предыдущей, и Эпл добавил: – Я сейчас к вам спущусь!

Да только вот как? Он еще раз заглянул в шахту. Ну и дела… Если забраться внутрь половчее и упереться ногами в одну стену, а спиной – в другую, и если поддерживать себя руками и по чуть-чуть двигаться вниз, и если не думать о том, что это третий этаж и что огонь уже обжигает пятки, то, наверное, можно… Определенно можно устроить самое глупое в мире самоубийство, свернув шею в подъемнике для обедов.

Но что ему оставалось делать? Там, внизу, мучился хозяин, Эпл просто не мог бросить его в беде. К тому же, даже если бы мог (чего он, конечно, не мог, ведь тогда уже давно бросил бы и сбежал), это был единственный путь из замка. Был и второй путь, как всегда бывает в безвыходных ситуациях, но Эплу не хотелось о нем думать.

Он сделал глубокий вдох, задержал дыхание, сделал выдох. «Ну вот, пришла пора вспомнить все деревья и пещеры из детства. Не зря же я столько времени пропадал в них».

Он осторожно перебрался через край отверстия, стараясь не думать о боли в раненых ладонях. Уперся ногами и спиной, как и придумал, и, перенося вес то на руки и на одну ногу, то на руки и на другую, стал спускаться. Здесь дышалось чуть легче – видимо, на втором этаже, откуда шел воздух, пожар еще не так свирепствовал. К тому моменту как Эпл добрался до открытой дверцы, пот уже заливал ему глаза едким дождем, а мышцы болели, кричали, подергивались и то и дело грозились подвести его и отправить в полет до самого подвала и дальше. Но вот наконец он уцепился за край рукой, перекинул ногу и, оттолкнувшись другой ногой, упал на пол.

Здесь была такая же каморка. Сэр Барни со свечой в руке ползал на полу среди каких-то рассыпанных пятен и что-то там перекладывал, переворачивал, пробовал на зуб. При этом он беспрестанно бормотал, всхлипывал, утирал слезы короткими механическими движениями и продолжал переворачивать, перекладывать и пробовать на зуб.

– Я рад, сэр, что с вами все в порядке. Вернее, не все, конечно, и не совсем в порядке, как я вижу, но, во всяком случае, вы, похоже, ничего не сломали, да? Это хор…

Барон вдруг подскочил к нему и схватил за грудки.

– Сломал! Погубил! Все потеряно, все! – Он затряс юношу так, будто пытался стрясти с него яблоки, а потом неожиданно, как падающий на голову кирпич, отчаяние в его глазах сменилось гневом. – Как ты это сделал? Отвечай, подлец, как?! Когда успел? Та́вол дернул 22меня дать тебе сундук!

– Что? Сэр, я не поним…

– Сундук, гаденыш! Не понимаешь? Гляди же, твой обман раскрыт!

По-прежнему не выпуская садовника из своих на удивление крепких пальцев, одной рукой барон указал в угол комнаты, а другой толкнул туда Эпла.

В углу лежал ларец сэра Барни, над которым тот так вздыхал. С открытой крышкой, опрокинутый, на своей красной бархатной обивке он являл удивленным глазам не блестящие монеты, не сверкающие драгоценности, а пыльные камни. Черные, серые, коричневые – таких можно было насобирать миллион у любой дороги.

– Так ваше сокровище – это камни? – поразился садовник.

– Нет, идиот! И тебе прекрасно это известно! Все, что я нажил непосильным трудом, пропало! Три связки перстней, три медальона других провинций, три курительных трубки местного производства, нить… жемчужная… Три. Три нити. И они еще борются за почетное звание «Домена высокой культуры и быта», а? Где это все? Куда спрятал? Когда успел?