Сергей Золин - Скейтагеддон

– А при чём тут моя зарплата? – отбила атаку Ястреб. – Мы здесь не мою зарплату обсуждаем, а катания на этих досках! – Она легонько пнула скейт носком туфли.

Прозвенел звонок на урок.

Похоже, что в порыве разборок директор про меня напрочь забыл. А вспомнив, сильно смутился, и быстро проговорил:

– Так, Драбин, выйди пока за дверь, нам с Антониной Петровной надо серьёзно поговорить о твоём поведении.

Не став дожидаться окончания скандала, я вышел из кабинета в коридор и от усталости прижался к стене. Все разбрелись по классам. У нас же было окно, так как учительница литературы отпросилась по срочному делу, а нового урока нам не придумали. Медленно сползая по стене, я гонял мысли о возможном наказании. То, что родителей вызовут – это сто процентов. Но дальше что? Домашний арест? Скорее всего. А это означало, что катаний в парке я могу не увидеть ещё очень долго… Эх, а как красиво пролетел!

– Ну, чё? – подбежав и рухнув рядом со мной, зашептал Витёк. – Чё сказали-то?

– Да пока ничё, – лениво отозвался я.

– Решают судьбу?

– Угу.

Внезапно я вспомнил, как поругались Бугров с завучем и, тихонько посмеиваясь, стал пересказывать Витьку. Тот пришёл в полный восторг и время от времени затыкал себе рот, чтобы громко не заржать.

Я уже в третий раз повторял фразу: «А при чём тут моя зарплата?», передразнивая Ястреба, когда Витёк толкнул меня в бок и показал взглядом в другой конец коридора.

– Твои идут, – быстро шепнул он. – Лан, бро, держись. Я слиняю, а то мало ли. – Хлопнув меня по плечу, Витёк подскочил, сбежал по лестнице и скрылся за углом.

Я стянул с головы шлем, снял наколенники, повернулся к родителям и виновато развёл руками.

– Здрасти, – натянуто улыбаясь, поприветствовал я предков и поднялся с пола.

– Довыёживался? – спросил отец, но продолжать не стал. Мама забрала шлем и наколенники, убрала всё в сумку и молча метала молнии в мою сторону.

Антонина Петровна вышла из кабинета директора и пригласила нас войти.

Дальше, как вы понимаете, проходила форменная головомойка. Меня сделали чуть ли не главным зачинщиком всего, что связано со скейтами в школе. За мои попытки возразить мать меня одёргивала и повторяла только: «Замолчи!» Отец слушал завуча с директором, попутно качая головой. Скейт уже лежал на расстеленных на столе газетах. Директор, показывая пальцем то на него, то на Ястреба, рассказывал о моём полёте на заднем дворе. А завуч-то! А завуч! Стояла, как бедная жертва чуть ли не бандитского нападения! Всё обрисовали так, будто я свалился на неё на тракторе! Это ж надо так врать! Но высказать мою версию произошедшего мне не дали. Конечно, кто будет слушать какого-то там подростка? Они ведь взрослые, им якобы видней, что произошло. Родители меня разочаровали своим поведением. Разве можно так слепо верить всему, что говорят в школе? Ну и что, что директор и завуч? Что они, врать не могут? Но этого следовало ожидать. Взрослые всегда договорятся между собой. Есть и такие, спорить не буду, которые за своих деток горой. Причем дети их, как правило, те ещё придурки, достающие всех так, что житья от них нет. Но родители их защищают и они у них всегда невиноватые. Где, спрашивается, справедливость? Решительно непонятно!

Чем всё это тогда закончилось? Скейт родители конфисковали. Меня обрекли на домашний арест. Мне, в свою очередь, пришлось извиниться перед Ястребом. Она сделала вид, что прощает меня из величайшего чувства благородства.

– Пойми, Тимофей, – вкрадчиво заговорила она, – я ведь не за себя, я за тебя… Я за всех вас тут переживаю. Чтобы вы шеи себе не свернули.

Мать с отцом согласно кивали. Директор разглаживал усы.

«Ну-ну, а полчаса назад ты не то орала, – подумал я про себя». Но, ясен пень, промолчал. Меня просто достала вся эта катавасия.

Очередной звонок оповестил о конце урока. Родители со скейтом ушли домой, а я отправился досиживать оставшиеся занятия. С этого дня меня ждало несправедливое наказание, разом лишившее всего, что так дорого. Антоха, Лёха и Сашка сочувствовали мне, но что они могли поделать? Витёк вообще исчез, сбежав с уроков без предупреждения. На наши сообщения он не отвечал.

– Чего эт он? – только и спросил Лёха. Никто из нас не мог сказать, что задумал наш конопатый хитрец.

Интернет в тот день вырубили во всей школе. Во время уроков и после все смартфоны проверяли на наличие злосчастного видео. Всех заставили стереть запись под страхом вызова родителей и перевода в другие школы. Я, если честно, был рад такой зачистке. «Видосы удалят, через пару дней всё забудется. В инете не затроллят», – примерно так я тогда наивно размышлял.