Ольга Любашина - Хорошо, что есть друзья

© Ольга Любашина, 2022

ISBN 978-5-0055-9454-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Жил-был маленький сурок. Был он очень одинок. И часами, сидя в норке, он смотрел на свет сквозь шторки. Разругались с ним друзья, а без них прожить нельзя. Без друзей – такая скука. Стала пыткою разлука.

Он друзей не уважал и частенько обижал. Нравилось ему подраться, над другими посмеяться, вещь чужую отобрать. А ещё любил он лгать. И поссорился с ним каждый.

Вот случилось что однажды. Вышло так нехорошо. Всё зимой произошло.

В снежном царстве спит округа, одиноко воет вьюг, снег кружится за окном. Спят сурки глубоким сном.

Одному сурку не спится: захотелось подкрепиться. Стал по всем ходам бродить и других сурков будить. Задевал он их кроватки.

– Знаем все твои повадки!

– Не мешай, Байбак, нам спать.

И давай его ругать.

Не желал друзей он слушать. Байбаку хотелось кушать. Исхудал, поник зверёк:

– Мне бы съесть хоть корешок. В самый раз здесь подкрепиться, ведь голодному не спится.

– Что, лентяй, сезон свистел, а теперь есть захотел? Почему ты не трудился? Бегал, прыгал, веселился… Летом жир бы нагулял и теперь довольный спал.

– Так поймите же, ребята, лень во всём и виновата. Ходит словно по пятам. Гнал её, признаюсь вам, но она меня так любит.

– Лень тебя, Байбак, погубит!

– Тоже мне, ещё друзья. Что мне и поесть нельзя?

– Эй, Байбак, чего не весел, низко голову повесил?

Видит: мышь в углу сидит и внимательно глядит.

Подошёл сурок поближе.

– Предложение есть, тише. Слушай, мышь, давай с тобой мы полазим в кладовой. Сможем смачно пообедать, да и разных блюд отведать. Ну так как? Пойдёшь со мной? Если «да», тогда прикрой.

– У меня свои делишки: ждут голодные детишки. Я тебе не помогу. Будь здоров, брат, побегу. Помирись, Байбак, с друзьями. Угостят, возможно, сами.

– Что ж, – затылок почесал, – ладно, мышь, беги, – сказал.

Лишь исчезла мышь из виду, затаив в душе обиду, осмотрелся – никого. Не заметили б его. Втихаря залез в кладовку, взял без спроса там морковку, корешков; сидит, хрустит, из угла на дверь глядит.

Если кто-нибудь заметит, вот тогда Байбак ответит!

Настороженно он ел, ну а вскоре разомлел. От такого наслажденья задремал и на мгновенье об опасности забыл: дверь кладовки не закрыл.

За сурком мышь наблюдала и его будить не стала. Корм стащила у сурков. Спрятав парочку мешков, и, наевшись до отвала, из кладовки прочь бежала. Оглянулась – спит Байбак. И она решила так:

«Средь мышей я затеряюсь, если спросят – не сознаюсь. Байбака я сдам суркам, пусть за всё ответит сам».

А Байбак – довольный, сытый, но ещё на всех сердитый – глаз открыл один… другой. Спохватился: «Ой-ёй-ёй! Я уснул! Пора мне мчаться, – стал он быстро собираться. – Наберу еды с собой…»

Вдруг сурок услышал:

– Стой! Ты зачем сюда забрался?

– Я… – Байбак тут растерялся.

Разозлились грызуны:

– Скажешь: нет твоей вины?!

Попытался оправдаться:

– Можете не сомневаться. Мышь хозяйничала здесь, корм у вас стащила весь.

– Всё, Байбак, с тобой понятно. Да не уж-то лгать приятно? Где морковка, корешки? Видно, спрятал ты мешки. Что, теперь ты под кроваткой будешь есть один, украдкой? Лень и ложь твои друзья!

– Съел совсем немного я.

– Надо самому трудиться, брать без спроса, не годится! Наш постановил совет, что тебе здесь места нет. Мы тебя, Байбак, без порки выгоним из нашей норки.

«Напугали, ой-ёй-ёй! Выгонят сурка зимой! Слёз моих вы не дождётесь, не замёрзну. Посмеётесь…»

Выбрался наверх сурок. Сыплет хлопьями снежок. Ни дорожки, ни тропинки, тают на носу снежинки.

«Как мне быть? Куда идти? Где жильё себе найти?»

Байбаку уж не до смеху, вмиг забыл он про потеху. Стали лапки замерзать. Он хотел назад бежать.

«В норку я вернусь… Нет, стыдно».

За себя ему обидно.

К вечеру крепчал мороз, и Байбак совсем замёрз, но решил он не сдаваться: стал под снегом пробираться. Повезло ему.

«Ура! Это чья же здесь нора?»

Норку он нашёл пустую.

«В ней я и перезимую».

До весны так и проспал. А проснувшись, вспоминал: почему тут оказался, почему один остался? Понимал: сам виноват. Одиночеству не рад. И часами, сидя в норке, он смотрел на свет сквозь шторки.