Энтони Горовиц - Остров Скелета

– Не задерживайся слишком надолго! – сказал он.

Мистер Уайзмен ушёл, и Алекс остался с глазу на глаз с Кроули.

Алекс раздумывал над тем, что только что услышал. В глубине души он не доверял Кроули. Неужели это просто совпадение – то, что он именно сейчас проходил мимо этого поля и увидел, как Алекс играет в футбол? Вряд ли. В мире МИ-6, где всё запланировано и просчитано, совпадений не бывает. В том числе и поэтому Алекс их ненавидел. Они уже дважды его использовали, и оба раза им было по большому счёту наплевать, умрёт он или выживет; главное – чтобы он принёс пользу. Кроули был частью этого мира, и Алекс ненавидел его так же сильно.

Но, с другой стороны, сказал он себе, возможно, он слишком себя накручивает. Кроули не просит его тайком пробраться в иностранное посольство, высадиться с парашютом в Ираке или сделать хоть что-то ещё опасное. Ему предлагают провести две недели на Уимблдонском турнире, и всё. Вот так просто. Он посмотрит теннис и – если особенно не повезёт – увидит кого-нибудь, кто пытается обокрасть Лаун-теннисный клуб. Что может пойти не так?

– Хорошо, мистер Кроули, – наконец ответил он. – Почему бы и нет.

– Отлично, Алекс. Я обо всём договорюсь. Пойдём, Баркер!

Алекс глянул на пса и увидел, что тот как раз проснулся. Пёс смотрел на него розовыми, налитыми кровью глазами. Предупреждение? Пёс знает что-то, чего не знает он?

Но потом Кроули дёрнул за поводок и, прежде чем пёс успел выдать хоть одну тайну своего хозяина, поспешно увёл его.

Через шесть недель Алекс стоял на Центральном корте, одетый в тёмно-зелёные и сиреневые цвета Всеанглийского Лаун-теннисного клуба. Начинался последний матч первого раунда. Один из двух игроков, сидевших буквально в нескольких сантиметрах от него, пойдёт дальше по основной сетке турнира и получит шанс выиграть главный приз – больше миллиона фунтов. Второй же поедет домой на первом автобусе. Лишь сейчас, стоя на коленях рядом с сеткой в ожидании подачи, Алекс по-настоящему понял, что же такое Уимблдонский турнир и почему он занимает такое почётное место в мировом спортивном календаре. Равных ему соревнований просто нет.

Алекса окружали трибуны огромного стадиона; ряды из тысяч зрителей уходили всё выше и в конце концов исчезали где-то в тени на вершине. Лица болельщиков разглядеть было очень сложно. Их было слишком много, и они казались бесконечно далёкими. Но Алекс чувствовал, как волнуется толпа, когда теннисисты расходятся по сторонам корта; идеально подстриженная трава, казалось, светится под их ногами. Послышались аплодисменты, эхом уходящие вверх, а потом вдруг наступила тишина. Фотографы нависали, подобно грифам-стервятникам, над огромными телеобъективами, а под ними, в углублениях под зелёными крышами, вращались телекамеры, готовясь показать первую подачу. Теннисисты стояли лицом друг к другу – два игрока, которых вела к этому моменту вся жизнь и чьё будущее в этой игре решится в следующие несколько минут. Всё было так по-английски – трава, клубника, соломенные шляпы. Но было в этом состязании и что-то кровавое и смертоносное, что-то от гладиаторской битвы.

– Леди и джентльмены, пожалуйста, соблюдайте тишину… – раздался в громкоговорителях голос судьи, и затем первый теннисист выполнил подачу.

Французу Жаку Лефевру было двадцать два года, он играл на Уимблдоне впервые. Никто не ожидал, что он даже пройдёт квалификацию. Его соперником был Эрнст Блиц, один из фаворитов сезона. Но Блиц уже проиграл два предыдущих сета, а в третьем счёт был 5:2 не в его пользу. Алекс смотрел, как он ждёт подачу, балансируя на подушечках стоп. Лефевр подал, мяч пронёсся над сеткой и ударился о корт близ центральной линии. Эйс [2] В теннисе – подача «навылет», которую не смог отбить соперник. .

– Пятнадцать: ноль.

Алекс сидел достаточно близко, чтобы увидеть, что немец уже смирился с поражением. В этом и заключалась жестокость игры, её психология. Стоит упасть духом, и потеряешь всё. Именно это и случилось с Блицем. Алекс практически по запаху чувствовал его обречённость. Когда он шёл на другую сторону корта, чтобы принять следующую подачу, всё его тело казалось тяжёлым, словно он тратил все силы просто на то, чтобы не упасть. Проиграл он и эту подачу, и следующую. Алекс перебежал через корт, подхватил мячик и почти в последний момент успел откатить его другому болбою, сидевшему слева. Хотя необходимости в этом, судя по всему, уже не было. Следующая подача обещала стать последней в матче.