Лия Спеллман - Монета и сталь

– Медальон! – обрадовалась воровка, тут же оставив загадочный куб неизвестного происхождения, который она до этого вертела в руках, в покое.

Когда она отвернулась, серебристая вещица со вставками из матового стекла слабо замигала зеленым светом. Девочка этого не заметила, полностью поглощенная находкой: медальоном на тонкой, как прутик, веревке и с черным камнем посередине. Когда она сняла его с шеи изваяния, тот оказался неожиданно увесистым, и Тристл, ойкнув, сразу положила его в оттопыренный от добычи карман. Ей показалось, что украшение обожгло ее ладонь, но эту мысль быстро вытеснила другая: пора возвращаться.

Несмотря на опасения, побег из жилища прошел гладко: девочка выскользнула наружу с ловкостью заправской акробатки и, прикрыв за собой лазейку, скрылась во тьме с наворованной добычей.

Капли мерно стучали по двускатным крышам, а ветер, словно взбешенная горгулья, летал по главным улицам и переулкам. Повсеместно захлопывались ставни, в щелях между которыми просачивался теплый свет от каминов и свеч, горевших особенно ярко в такую пасмурную погоду. Тристл думала о том, как здорово, должно быть, жить в уюте и не переживать о том, что вода с тканевого завеса зальется тебе за шиворот во сне.

– Как и обещал: две золотых.

Воровка приняла монеты и тут же принялась рассматривать их, обращая внимание на каждую грань.

– Можешь на зуб попробовать, – низкий, но бархатный голос из-под опущенного капюшона звучал с небольшой насмешкой, будто вся эта ситуация его забавляла.

Слова заказчика Тристл проигнорировала, но подняла на него взгляд. Ткань одеяния полностью скрывала его тело и верхнюю половину лица, но не прятала ухмылку и легкую щетину. Тонкие губы и заостренный подбородок делали его похожим на представителя знати или кого-то из нечеловеческих рас. Вроде эльфа, но не того, который прячется в лесах и питается корешками, а того, который владеет высшей магией и способен подчинить себе пару-тройку разумов. Темные каштановые пряди до плеч лежали беспорядочно, но даже в этом хаосе была своя организованность и шарм.

Чувствуя, что у типа имеются деньги, Тристл решила немного обнаглеть: если повезет, сорвет куш побольше, а если нет – какая разница? Такой секретный заказ наверняка подразумевает, что больше они не встретятся.

– Его было очень сложно найти, – девочка кивнула на украшение, почти мгновенно затерявшееся в складках одежд. – Меня могли поймать.

– Я заплатил тебе именно за то, чтобы этого не произошло, – спокойно отозвался так и не представившийся заказчик.

Он чуть наклонил голову, и девочке стало не по себе: глаз незнакомца не было видно, зато его взгляд чувствовался кожей. Справляясь с неприятным ощущением, Тристл быстро осмотрела мужскую одежду еще раз, пытаясь найти хоть прозрачный намек на то, кто он такой. Безуспешно: всё равно что смотреть на манекен, облаченный в безличные тряпки.

– Я думаю, ты нашла что-нибудь себе по вкусу. Правда ведь?

По повороту головы стало ясно, что заказчик смотрит на ее левый карман, где пряталась вещица, сметенная с полки скорее по привычке, чем по нужде. Нюх у него на эти предметы, что ли? Тристл повела плечом, чтобы курточка прикрыла карман и скрыла содержимое от охочего до странных штуковин незнакомца.

– Возможно, – уклонилась она от ответа, словно от выпущенной арбалетной стрелы. – Но я говорю про… Про деньги.

Последние слова дались ей трудно, словно в горле встал ком, и когда они уже были озвучены, девочка прикусила язык. От мужчины исходила безмолвная угроза, и последнее, чего ей хотелось – это оказаться где-нибудь в канаве с обчищенными карманами и без признаков жизни. На надгробии (которое никогда не поставят, потому что она одинока, и некому этим заняться) была бы выведена одна-единственная надпись: «погублена собственной жадностью».

Тристл была не робкого десятка, но от последовавшего молчания даже у нее пошли мурашки. Может, бежать, пока не поздно?

Неожиданно мужчина фыркнул. Подумал немного, а потом и вовсе разразился смехом: открытым и на удивление мелодичным.

– А ты смелая! – заметил он, отсмеявшись. Не обращая внимания на то, что девчонка аж сжалась от такого непредсказуемого поведения и теперь поглядывала на него расширившимся глазами, он полез в карман. – Лови серебряник за наглость.

Тристл едва поймала монету: держа ее в ладонях, сложенных в ковш, и не веря происходящему, она смогла оторвать от нее взгляд только через полминуты.