Лариса Кириллина - Двойное кольцо

И последнее: возвращение Карла-Макса к теперешней почти обыденной жизни не могло бы произойти без магистра. Иначе мой жених остался бы обездвиженным инвалидом, да еще без правой руки. Карл-Макс предпочел бы самоубийство, чем это жалкое существование. Я бы не удержала его, если бы дело дошло до катания в инвалидной коляске и кормления с ложечки. Он не хотел, чтобы я, его Юльхен, задорная и веселая девушка, какой он знал меня на Арпадане, превратилась в измотанную сиделку. А я ни за что не хотела его отпустить.

Видя, как мне дорог мой Карл и как я бьюсь за него, Ульвен взбудоражил полмира. Без него никто бы не вызвал сюда две команды врачей с двух далеких планет, и никто бы не смог убедить в срочной необходимости столь затратного подвига существо, абсолютно чуждое всяких чувств – куратора Уиссхаиньщща. Я не знаю, чем Ульвен это аргументировал. Вряд ли он рассказывал аисянину о любви двух подростков, почти по Шекспиру. И уже тем более магистр не мог никому поведать про двойное «сюон», которым мы связаны с ним. Но он сумел отыскать и слова, и, главное, средства. По законам Межгалактического альянса, за всё нужно платить. И Ульвен расплатился. Он безотлагательно продал свою долю в здешнем главном предприятии по производству лингвочипов, концерне «Тиалингво». И опустошил основную часть своих личных счетов, поэтому вынужден теперь жить на жалованье магистра и гонорары за разовые консультации. Доход у него не маленький, но с прежним его состоянием не сравнится. Об этом мне тоже втихомолку нашептала Маилла, объясняя, почему госпожа Файолла встречает меня учтиво, но подчеркнуто холодно. Я ее понимаю. С точки зрения матери, Ульвен поступил совершенно неосмотрительно. Недаром он запретил где-либо об этом упоминать. По официальной версии, он лишь координировал поступление помощи, и она предназначалась для всего медицинского центра. И лишь случайно так получилось, что первым успешно прооперированным и полностью восстановленным пациентом оказался мой жених.

Между нами сплошные запреты. Этикет, этикет и еще раз этикет. Нельзя произносить слова благодарности, кроме самых необходимых. Нельзя прекословить, когда он чего-то не просит, а требует. Нельзя преступать предписанные границы. Никогда никакой фамильярности. Всегда учтивое «вы». Безусловно нельзя прикасаться друг к другу. Очень многое нельзя говорить. Он мне может делать подарки в честь важных событий в моей жизни, а я ему нет. Потому что он мой опекун, а я подопечная. Я – студентка, он – принц.

При этом дома магистр со мною любезен и мил. И ласково предупредителен с Карлом. Похоже, наши мимолетные нежности, все эти словечки, взгляды и касания рук, нисколько его не коробят и не раздражают. Излечился?.. Однако я стала достаточно взрослой, чтобы понять: от двойного «сюон» нет лекарств. Это чувство – вовсе не вожделение. Но с ним ничего поделать нельзя. Оно есть, и оно всегда будет с нами.

Да, он может меня отчитать как девчонку за плохо сделанное задание, да, я буду стоять и кивать – «извините, магистр», «больше не повторится, магистр». В колледже мы – лишь учитель и ученица, и поскольку он мой будущий научный руководитель, то ко мне еще больше придирок, чем ко всем остальным.

Но когда в очередной раз понадобится, чтобы кто-нибудь меня вытащил из какой-нибудь черной дыры, я уверена, мне не придется об этом просить. Он узнает и придумает способ спасти меня. Если это вообще в чьих-то силах.

Третий мой день рождения на Тиатаре. Восемнадцать лет. По земным законам я становлюсь юридически самостоятельной.

Шестнадцатилетие я весело и беззаботно отмечала в Миарре, в гостях у тагманца Маттэ, который позвал к себе нашу компанию – моего тогдашнего поклонника драконоида Рэо, нашу однокурсницу, похожую на чертенка Эйджонг с ее котообразным другом Ксюмо, и нашу соседку Саттун, – она кремниевый гуманоид тактаи.

Следующий день рождения я не праздновала – тогда случилась беда с Карлом-Максом. И лишь неожиданный подарок от магистра Джеджидда немного скрасил мне эти страшные дни. Подарком стал невероятно продвинутый, стильный и при этом удобный девайс-трансформер с искусственным интеллектом, который я назвала «Алуэссой». По дизайну сразу стало понятно, что вещица – женственная, хотя вроде бы какой может быть гендер у техники? Но прежний мой планшетик звался Бобиком (от фирмы Brilliant Brain), и я относилась к нему как к собачке. У техники, я уверена, тоже есть «сюон», но попроще, чем у разумных существ. Космолетчики это знают, и недаром имя для корабля выбирают весьма придирчиво.