Обратно Слава шел пешком, как во сне.
Жизнь перевернулась в один миг. На столе еще стояли пирожки, испеченные бабушкой, а ее уже не стало. Он остался один во всем мире. Больше у него не было никого. Слава почувствовал себя беззащитным, словно с него содрали кожу.
Дом тоже стал пустым и тоскливым. Сидеть в нем и ждать неизвестно чего было невыносимо. Слава со слезами на глазах смотрел на окружающие предметы, которые были просто пропитаны любимой бабушкой. Тут все кричало о ней, на что не посмотри. Осознать, что единственного родного человека больше нет, что сейчас в двери не загремит ключ, и бабуля не войдет в квартиру с сумками, он до сих пор не мог. Сиротливые нелепые апельсины неловко лежали посреди стола, напоминая, что он с ней даже проститься не успел. Слава с трудом поборол желание вышвырнуть их в окно.
Опека. Что же с ним сделают? Помогут покупать продукты и готовить еду? Простые вещи Слава конечно и сам мог сварить…
И только в этот момент он со всей ясностью понял, что его отправят в детский дом.
Он когда-то читал рассказы человека, выросшего в этом заведении. Автор описывал свое детство как изощренный вариант ада. Славе и в самых страшных кошмарах не могло привидеться, что однажды он сам там окажется.
Славка прекрасно понимал, что будет в детском доме раздражающим чужаком. Все сироты росли в это убогом заведении с самого детства, а он такой сытый и ухоженный теперь заявится к ним за полгода до выпуска из школы. Его будут не просто ненавидеть. На нем отыграются за все то хорошее, что было в его жизни и не случилось в их.
К тому же драться он катастрофически не умел. Хоть росту в нем было все метр девяносто и в строю на физкультуре Слава стоял вторым, да только все преимущества на этом и заканчивались. Его заслуженно обзывали фонарным столбом. Ни широкими плечами, ни накачанными бицепсами Славу природа не одарила. Свалить его при желании можно было легким толчком в грудь, чем многие и пользовались. Решать конфликты силой было отнюдь не его стратегией, а ведь в детском доме иначе ничего не работает.
Слава обхватил голову руками и застонал.
Главное, до совершеннолетия, когда он по закону вроде как имеет право жить один в этой самой квартире, ему осталось то всего семь месяцев!
И тут в голове грянуло: нужно бежать!
Скрыться куда-нибудь на эти самые полгода! Срок то небольшой! С квартирой вроде как все равно ничего не сделают за это время. Наследство, как им на обществознании рассказывали, только через полгода и можно оформлять. Похороны… а что он может, несовершеннолетний, с этими похоронами? Государство одиноких умерших стариков вроде не бросает. Вот исполнится восемнадцать, и он найдет куда бабушку похоронят и устроит уже все как надо.
Всего семь месяцев.
«А как же школа, друзья?» – остановила его мысль, но Слава тут же горько махнул рукой: их он все равно лишится. Какое образование в детском доме? Друзей он и так больше не увидит. Можно считать, что его отправят в тюрьму до окончания школы. Нет уж! Лучше гулять на свободе. ЕГЭ вроде можно и через год пересдать, если что.
Обложиться учебниками и самому учиться все эти семь месяцев. Потом перед самым выпуском, когда в мае ему стукнет восемнадцать, он придет в школу и уже как-нибудь разберется с директрисой. Она у них человек понимающий.
Решено! Нужно уехать из города. Хотя бы в тот же деревенский дом, где он каждое лето жил. Печка там есть, так что зимой как-нибудь согреется.
Слава залез в сервант и вытащил бабушкин кошелек, куда она складывала пенсию. У него было неприятное чувство, как будто он ее грабит.
Денег оказалось даже больше, чем он ожидал. Слава прикинул в уме: если не шиковать, и покупать только рис, макароны и иногда овощи – для витаминов – то ему до мая точно хватит.
Так как вернуться до лета домой вряд ли получиться, то нужно было взять все теплые вещи сразу. Он достал огромный туристический рюкзак – по уверениям бабули еще отцовский – и запихал туда все: от учебников и тетрадок, заканчивая шапкой, пуховиком и несколькими парами обуви. Попробовал все это поднять и охнул. Далеко он с такой ношей не уйдет.
Пришлось вытащить пару книг, кроссовки, да и свитер взять только один, но самый теплый.
Рюкзак все равно был тяжел, но хотя бы транспортабелен.
Выходить из дома сразу было нельзя. На дворе уже стояла глубокая ночь, электрички уже не ходили, а и школьник с огромным рюкзачищем в районе вокзала в столь поздний час привлек бы внимание всех полицейских, которые только встретятся на пути. Но, с другой стороны, опека может прийти уже утром и тогда сбежать уже не выйдет.
Читать дальше