Нолита Грайн - Мы невинны

– У нас был атриум, в центре которого цвел зимний сад, – повторила она свою реплику из прямого эфира.

Она не могла поверить своим собственным глазам. Сердце колотилось так сильно, что ей пришлось присесть, чтобы отдышаться. Она зажмурилась до боли в глазах. Ей хотелось верить, что все события, начиная с ее собственной смерти, – иллюзия и она обязательно рассеется, когда она откроет глаза.

– Нет, детка. Нет, – сказала она себе, нервно хихикая, – я всего-то выжила из ума. Всего-то, – выдохнула она и открыла глаза.

Внизу все еще виднелся зимний сад. Она ударила кулачком себя по голове, чтобы заставить проснуться, потерла глаза, оттянула веки, но ничего не изменилось. Школа, какой она ее помнила, не растворилась и не исчезла. Она опустила руки в карманы пиджака в попытках найти сотовый телефон и позвонить в службу спасения или в МЧС. Пусть ей помогут избавиться от этого кошмара. В глубине кармана что-то зашуршало. Она вынула руку и обнаружила конфетку «Зернушка». Она любила смаковать их, когда волновалась или переживала, где-нибудь в дальнем уголке, на самой последней парте. Она развернула конфету и положила в рот. Кофейная сладость растеклась по языку. Ее глаза вдруг защипало. Что тут творится? Что с ней происходит? Всего мгновение назад она корчилась от невыносимой боли на холодном асфальте, а теперь она будто очнулась в своем ужасном прошлом, наполненном травлей, лицемерием учеников, циничностью учителей, домашними заданиями, которые она ненавидела даже больше циничности учителей, неразделенной любовью и беспросветным одиночеством. По щекам заструились слезы. Она поняла, что должным образом не попрощалась с Антоном. Не сказала, насколько он был для нее важен, насколько она к нему привязана и как ей не хочется его покидать. А он ее не услышал, ведь ее убили. Лина шмыгнула носом и обреченно закрыла глаза. Сделав глубокий вдох, она попыталась успокоиться.

Послышались шаги. Они приближались и разносились эхом по пустынному этажу. Лина открыла глаза. К ней уверенной поступью направлялся Денис. Да, тот самый ДР, который красовался на страницах ее личных дневников, которым она грезила, по которому когда-то сходила с ума.

Лина практически забыла, как он выглядит. Небрежно застегнутая, идеально выглаженная рубашка. Золотая цепочка, нарочно выглядывающая из-под воротника. Джинсы, которые он надевал, несмотря на запрет. Он всегда старался выглядеть и вести себя хуже, чем был на самом деле. По крайней мере, ей хотелось так думать. Денис подал ей руку.

– Зачем? – возмутилась она.

И правда, зачем? Местный красавчик, который никогда не обращал на нее внимания, пытается быть дружелюбным?

Денис спрятал руку в карман джинсов и покачал головой:

– Дуру включила?

– Я…, – ей хотелось напомнить ему, что вообще-то прикидывался он. Будучи отцом двух великолепных близняшек, что он тут делает? Лина остановилась на этой мысли. А что же здесь делает она?

– Я сама, – сказала Лина и поднялась на дрожащих ногах.

– Базара нет.

Лина удивленно на него посмотрела, она не помнила ни одного случая, чтобы Денис с ней заговаривал. Да этот мальчишка в упор ее не замечал. Что-то изменилось в этой версии прошлого. А вдруг все происходящее сейчас – это агония ее умирающего разума? Что-то вроде предсмертного желания, где воплощается ее заветная мечта – добиться расположения первой любви. Только увы, оно уже нещадно устарело.

В холл влетел дребезжащий звонок. Он прокатился по стенам, разогнав воробьев, дремавших на пальмовых деревьях в зимнем саду. С непривычки Лина зажала уши руками. А потом она вдруг осознала, что прошлое вернулось назад так, будто никогда и не было того успешного настоящего. Вернулось, стирая все ее заслуги и стремления, все ее мечты, уступая ей роль пустого места. И вместе с тем вернулось кое-что еще. Она кинулась навстречу бегущему по коридору потоку школьников. Расталкивая локтями толпу, она прорывалась вперед. Волна учеников сбивала ее с ног, но она научилась противостоять толпе, в конце концов, ей было не четырнадцать лет. Лина вбежала в класс, все еще полный учеников, и столкнулась с вопросительным взглядом классного руководителя. Эвелина Эдуардовна – самая большая сухопутная баржа из всех ею виданных. Она редко вставала из-за своего стола и практически не двигалась, за исключением ее пальцев-сосисок, совершающих кульбиты в воздухе, и бровей домиком, от недовольства скачущих вверх. В общем-то, над ней не смеялся совершенно никто, потому что она обладала таким острым и гнусным языком, что обычно дети сразу осаждались или были унижены. Лиана немного побаивалась своей классной математички и поэтому никогда ей не перечила, но Лина даже не обратила на нее внимания. Схватив свой рюкзак, она понеслась к выходу. По стертому линолеуму, вниз по кривым ступенькам лестницы, мимо скамеек и зимнего сада.