Рахиль Гуревич - Сухопутная улитка

Но Елена Валерьевна, как всегда, грубо отшила:

− Нет у меня команды мелких. Соня рослая, нормально. Ты бы лучше о своём пасе думала. Лапша, такая лапша и руки дырявые, точный пас принять не смогла.

«Лапша» Марину так все здесь на гандболе и звали…

Марина пожалела, что полезла с вопросами. Елена Валерьевна нервничала на турнире, ругалась с арбитром из-за Вари – судья назначил семь метров, по мнению тренера Варя заслуживала только десять метров. В итоге Варю удалили на две минуты, а Елене Валерьевне показали жёлтую карточку…

В спортивном корпусе были медицинские кабинеты. Сказали, что будет медосмотр. Их команде назначили на рано. Но тренера не было. Елена Валерьевна пришла спустя два часа с каким-то странным лицом, то ли до смерти напуганная, то ли просто сильно злая. Она не говорила, а рычала. Сунула Маше какие-то листки:

− Веди, Машуль, команду. Если меня позовут, в зале найдёшь.

Потом узнали, что у Елены Валерьевны в этот день умер отец. Совсем ещё не старый. Сердце…

На медосмотре к невропатологу вошли скопом.

− Курите, пьёте, матом ругаетесь? – неожиданно спросил врач и почесал усики.

Все молчали. Матом в раздевалке ругались все, кроме Сони. Что с этой Сони взять. Один раз зашёл разговор о сексе, Соня спросила: а что это?

− У родителей спроси, − презрительно бросила Марина.

С тех пор, если Соню у гардероба встречала мама, то с ненавистью смотрела на Марину. Марина смело смотрела в ответ, не опускала глаза. Ей бы было легче, если бы эта здоровая неухоженная некрасивая тётка в дешёвых джинсах что-нибудь ей сказала, не молчала. Но тётка молчала, и от этого у Марины ещё больше портилось настроение.

− Ну так что, девочки? Как дела с дурными привычками? – спрашивал невропатолог, выводя нечитабельные каракули на листочках.

Все молчали.

− Одна команда?

− Одна.

− И ты, малышка, Максимова Соня, с ними?

− Да, − ответила Соня. – Там ещё девочки младшие были. Но Любушкина всех обижала. Они и ушли. Осталась только я.

− Любушкина? Кто тут Любушкина?

− Я, − скромно улыбнулась Марина. Она ничуть не испугалась. А вот Маша почему-то покраснела.

− Не куришь? – непонятно было, зачем врач это спрашивает.

− Нет.

− Но ругаешься? Как, Соня, ругается Марина?

− Да, − сказала Соня.

И вот тут Марина почувствовала, что краснеет. Невропатолог между тем всё что-то строчил в бумажках и ухмылялся сквозь усы. Он отдал листочки Маше:

− Следи, капитан, за дисциплиной. Гандбол – нервная грубая игра. Что, девчата, главное и в жизни и в спорте?

Все молчали.

− Держать себя в руках. Не выходить из себя. А то можно и обратно не вернуться, красная карточка… удаление до конца жизни… то есть игры… мда…

После этого злополучного медосмотра Марина притихла, не приставала к Соне – вдруг невропатолог донесёт Елене Валерьевне? Но прошёл турнир, на котором они заняли последнее пятое место, прошло больше месяца со смерти отца Елены Валерьевны, и тренер стала такой же, как была, без того растерянного странного старящего её лица.

Маша после турнира перестала издеваться над Соней. Но Марина действовала теперь с Варей. Они с Варей больше не лезли в Машину «тройку», точнее Маша и девчонки как-то отдалились от Марины и Вари. Маша вообще стала уходить в другую раздевалку, к старшим. Она и тренировались теперь иногда со старшими.

После тренировки, если не было посторонних девчонок из групп ОФП, неповоротливых целлюлитных клуш, Марина говорила Соне с издёвкой:

− Ой, ну как ты, Сонь? О-оо: сапоги? Посмотри на свои сапоги! Позор, да, Варь? Мальчик-то есть у тебя? Гуляешь?

Соня молчала, краснела.

− Я в четвёртом классе, очень любила потусить. А сейчас мой парень никуда меня не пускает – только с ним, только с ним, − кривлялась Марина, гордо застёгивая лифчик.

− А чё ж, Марин, он на турнир не пришёл, твой парень? – басила Варя, переплетая косу. Варя любила расчёсываться в раздевалке, чтобы все видели, какие у неё роскошные волосы.

− А зачем?

− Ну как? У старших девчонок друзья приходили.

− Так то – старшие. Они чемпионки. А мы последние. Я позориться не хочу.

− Ты пасы слабые даёшь. И не метко, – сказала вдруг Соня.

− Можно подумать ты сильные, ты вообще под конец игры не бегаешь, а пешком ходишь. И чего только тебя Елена Валерьевна ставит с нами?

− Нет команды моего года, вот с вами и бегаю.

− Смотрю: вместо уродского рюкзака сумку уродскую таскаешь? – Марине хотелось побольнее уколоть Соню.