Анна Антонова - Большая книга ужасов 88

– Нам будут декламировать по вечерам «Остров сокровищ»? – съязвила я, но шутку никто не поддержал.

Заметив, что мама держит в руках два ключа и мигом оценив ситуацию, я возмутилась:

– А нам с Ником ключи?

– А вам не положено, – усмехнулся папа. – Только взрослым.

– И это номер люкс?

– Не номер, а каюта, – въедливо уточнил он.

Я закатила глаза. Отлично начинается отпуск!

– Данька! – раздался зычный голос. – Сегодня с нами пойдешь!

Он вжался в угол, пытаясь остаться незамеченным и мечтая слиться со стеной, просочиться сквозь нее, стать невидимым.

– Данька! – послышались грузные шаги, и голос загремел совсем рядом. – Оглох, что ли? А ну вылезай!

Грубая рука ухватила его за русые вихры и потащила к окну, откуда лился слабый свет. Он не сдержался и вскрикнул.

– Спрятаться решил? Нет, паршивец, больше ты за чужими спинами не отсидишься!

– Вы раньше меня никогда не брали, – выдохнул он, безуспешно пытаясь освободиться.

– А сегодня пойдешь! Другие ребята с двенадцати начинают, а тебе уже скоро шестнадцать! Думаешь, читать выучился и всех умней стал?

– Ну дядя Михаил! – взмолился он. – Я не умею, у меня не получится!

– Ничего, – широко ухмыльнулся мужик с густой рыжей бородищей. – Там и научишься. Дело нехитрое. Собирайся да выходи во двор! Замешкаешься – будет тебе такая наука, что света белого не увидишь!

Дядька напоследок дернул его за волосы так, что искры из глаз посыпались, оттолкнул и, брезгливо обтерев руку об рубаху, вышел, пригнувшись под низким проемом и хлопнув шаткой дверью, даже труха с потолка посыпалась.

Данька вытер выступившие на глазах слезы и кое-как пригладил растрепавшиеся вихры. Нельзя, чтобы его видели таким – засмеют сильнее, чем обычно. Рука у дядьки тяжелая, лучше под нее не попадаться: вырванными волосами точно не отделаешься. Он и так постоянно ходил в синяках – не успевали сойти одни, как появлялись новые.

Что это Михаилу вздумалось тащить его сегодня с собой? Дядька давно попрекал Даньку, но заставлял только возиться по хозяйству и работать в поле, а к другим делам считал его неспособным и ни к чему не годным. Что же изменилось сегодня?

Однако не послушаться нельзя. Помедлит он еще немного, дядька вытащит его за шиворот да притом наподдаст прямо при всех. Его и так никто за человека не признает, а после этого и вовсе жизни не дадут.

Данька тяжело вздохнул, поправил рубашку, накинул куртку – ночи стояли холодные – и шагнул к выходу из избы.

Родители взялись разбирать вещи и выставили нас с братцем из каюты, чтобы не мешались и не путались под ногами. Мы даже не успели разглядеть наш хваленый люкс и оценить, насколько он шикарен и соответствует фоткам с сайта круизной компании.

Тогда мы решили изучить теплоход изнутри, но по узким коридорам и лестницам сновали озабоченные пассажиры, рассматривавшие номера кают, а также парни, таскавшие вещи, поэтому мы решили не толкаться там, создавая еще большую суету, а выйти на палубу. Успеем еще насмотреться на внутреннее убранство за две недели путешествия.

Подойдя к стеклянным дверям, ведущим на палубу, мы неожиданно обнаружили в холле девушку, старательно пиликавшую до боли знакомую мелодию на чем-то, напоминающем скрипку. Инструмент у нее был странным – без привычной деревянной деки, просто струны, натянутые на палочку.

– Что это за фигня? – шепотом спросил меня Никита.

Я и сама не очень поняла, но терять авторитет старшей сестры было нельзя. Я внимательнее рассмотрела диковинный инструмент, заметила тянущиеся от него провода к маленькой черной коробочке, прикрепленной к поясу девушки, и пояснила:

– Электронная скрипка.

– Типа как электрогитара? – недоверчиво переспросил братец. – Такие бывают?

– По-твоему, перед нами фантом? – фыркнула я, продолжая разглядывать музыкантшу.

Она была очень худенькой, на лицо умело нанесен яркий макияж, длинные волосы завиты и тщательно уложены. Блестящее облегающее мини-платье, босоножки на шпильках – выглядела она шикарно, но мне внезапно стало ее жалко. Девушке бы на сцену концертного зала, а не на палубу теплохода, где на нее во время посадки и заселения никто не обращает внимания.

– Что за мелодия? – наморщил лоб братец. – Знакомая, а вспомнить не могу.

Опять пришлось напрячь извилины, чтобы не уронить авторитет.

– Вивальди, – важно проговорила я. – «Времена года. Зима».