Игорь Можейко: Тайны Руси

А так как это случилось не столь давно, то фантастические рассказы нашего современника о встрече с последним мамонтом в Восточной Сибири не так уж далеки от истины.

Как глубоко проникает народная память? Через сказки, легенды, предания…

Вначале мы думаем, что слышим именно сказку, выдуманную от начала до конца историю, а потом приходит какой-нибудь ученый муж и доказывает нам, что любая народная сказка, любой миф – это отражение древней истории народа, его первобытной веры и заклинаний. И тогда оказывается, что избушка Бабы-яги – Костяной ноги вовсе не избушка, а мужской дом, в котором юноши проходили инициацию, а сама старуха – образ Смерти.

И ты уже относишься к сказке с опаской. А вдруг золотое яичко Курочки Рябы – память о древнем обычае?

Например, разве не стоит задуматься над тем, почему в русском фольклоре столько независимых и воинственных женщин? Ведь в Древней Руси строй был вполне патриархальным и женщины чаще всего сидели дома и пряли пряжу, а если оказывались в лесу, то, как правило, в роли страдающей, кинутой, обиженной и заброшенной девицы.

А если обратиться к былинам и более древним песням, окажется, что они так и кишат странными женщинами.

С одной стороны, Баба-яга в древнейших былинах далеко не всегда выступает в роли старухи на помеле. Она ездит по степи верхом, у нее есть свое войско, а подземные жители куют ей мечи и кинжалы. С Бабой-ягой скачут ее дочери. Как писал академик Рыбаков, «эти описания… навеяны, очевидно, какими-то областями, расположенными за горами, с которых нужно спуститься вниз, в долину. Долины эти населены воинственными и многочисленными женщинами-всадницами…».

На юге, «за тридевять земель, за подсолнечным морем живет Царь-девица. У нее есть целое войско девиц, удалых полениц, с которыми она тешится в зеленых лугах».

Далее Рыбаков пишет: «Наличие женского воинства является главной отличительной чертой богатырских сказок… В сказках нас поражает обилие женских воинственных персонажей… Все это находится близ моря или за морями».

Но особенно интересным мне кажется то, что для русских былин совершенно обыден и привычен образ поленицы – женщины-богатырши, которая не уступает мужикам-богатырям. Причем такая поленица любит сразиться с богатырем, а порой и выйти за него замуж. Кстати, недурно тут вспомнить, что женой Добрыни Никитича, одного из основных богатырей, была поленица. Да и само слово чудесное: поленица – девушка с поля!

Вспомните легенды о короле Артуре. Вы там встречали всадниц-богатырш? Английская женщина должна трепетать в замке в ожидании вестей о своем рыцаре или, в крайнем случае, варить вредное зелье, чтобы, как поганая волшебница, сестра Артура Моргана, кого-то заколдовать или отравить.

Может быть, у нас в степях водились какие-то всадницы?

Причем из былин и древних сказаний видно, что эти поленицы, чудо-девицы или родственницы Бабы-яги – не одного поля ягодки с нашими российскими, славянскими богатырями. Они им противостоят, хотя скачут по одной и той же бескрайней степи.

Могут ли за этими столь необычными для фольклора образами скрываться исторические реалии?

Ведь в бытовых, внеисторических сказках женщина никуда не скачет, а сидит лягушкой в болоте и ждет, когда рядом шлепнется княжеская стрела.

Теперь пришла пора обратиться к древним грекам, причем не к сказочникам, а к трезвым ученым, например к Геродоту, который в век сказок изо всех сил старался в сказки не верить.

Геродот следом за другими греческими авторитетами, не говоря уж о сказителях и слагателях мифов о Геракле и других героях, немало рассказывает об амазонках.

Амазонки – существа сказочные, нереальные. Они дали толчок к такому количеству песен, сказок и романов, что с ними могут поспорить по популярности лишь русалки.

Пожалуй, самые ранние упоминания об амазонках можно отыскать в «Илиаде», написанной в VIII веке до нашей эры. Там Гомер говорит об «амазонках, которые ходят войной, как мужчины».

Немало повоевал с амазонками сам Геракл, которому в числе двенадцати подвигов было приказано добыть пояс Ипполиты, царицы амазонок. Не зная, как добыть пояс, Геракл принялся выступать перед царицей, как культурист на помосте. При виде таких мышц Ипполита заявила, что влюблена в Геракла и тут же готова развязать свой пояс и отдать его бесплатно.