Петр Яковлев - Рассказы о живой природе

Лебеди сидели в расщелине скалы у самой воды, заросшей камышом. Сама природа подготовила им такое место, что никакой зверь или хищная птица не смогли бы отыскать их уютный домик. Испугавшись меня, лебеди с криком улетели. На веревке я спустился в ущелье и нашел гнездо, свитое из сухих побегов тростника, середина его была выложена мягкими тростниковыми верхушками и устлана белым лебяжьим пухом. Сердце мое затрепетало от радости, когда я увидел в гнезде четыре крупных яйца – все четыре, как одно. Сквозь тонкую перламутровую скорлупу светилась на солнце прозрачная, как хрусталь, жидкость с янтарным ядром внутри. Я нежно потрогал яйца рукой, они были еще теплые. Мне так захотелось унести с собой хотя бы одно яйцо тебе в подарок, но я знал, что благородные птицам жаль будет расстаться с ним, и решил не трогать. А в это время вдруг поднялся ветер, и я услышал тревожные крики лебедей, будто они звали меня на помощь. Глянув вверх, я увидел огромного коршуна, который, распустив крылья, собирался напасть на лебедушку. Тогда я схватил лук и выстрелил ему в самое сердце… Я долго еще любовался лебедями, которые теперь не боялись меня, а потом поднялся на скалу и заснул там богатырским сном – ведь я не спал три дня и три ночи. А когда я проснулся, то увидел в своей шапке, которая свалилась у меня во время сна, это вот яйцо… Это лебеди послали тебе в подарок за то, что я спас лебедушку от лютой смерти и – …не коршуна убил, а чародея подстрелил.

Рассказ дедушки Егора так глубоко запал мне в душу, что я помню его и сейчас. Немудрено, что мне страстно захотелось самому попасть на лебединое озеро и посмотреть на этих чудесных птиц. И такой случай представился мне много лет спустя, когда я сам уже, подобно дедушке, успел сходить за тридевять болот и за тридесять озер, в самое глухое лесное дарство. …На землю спустилась тихая белая ночь. С неизменным моим товарищем по рыбалке, охотником и знатоком рыбных мест Ефимом Ивановичем и его внуком Гришуткой мы расположились на южной оконечности Семиверстного острова и наслаждались прелестью теплой июльской ночи. С нами зоревал ученый-биолог и добрый мой приятель Сергей Сергее вич. Вечерний лов был удачен. Мы вдоволь натаскали окуней и плотвы и, довольные успехом, варили окуневую уху.

Рядом, в костре, потрескивали сухие смолистые сучья, чуть шуршали окаймлявшие берег камыши, где-то на гребне узкого острова попискивали неугомонные пернатые, да изредка доносились всплески рыбешек, гоняющихся за ночными бабочками.

Перед нами расстилалась невозмутимо зеркальная гладь озера, алеющая от широкой – в полнеба – зари; поверхность воды в точности передавала все оттенки неба, и редкие барашки облаков так же свободно плавали в глубине прозрачных вод, как и в бездонной небесной глубине. Заря все более разгоралась, возвещая приход утра, и небо, ежеминутно меняя тона, светлело, обещая погожий день.

Мы уже проверили свои снасти и хотели было отправиться в лодке на утренний клев, как произошло нечто, расстроившее все наши планы.

Неожиданно над лесом раздался свист сильных крыльев, сопровождаемый трубными гортанными звуками. Невольно повернув головы, мы увидели двух огромных птиц. На фоне зари их снежно-белое оперение отливало сверкающим в невидимых еще лучах солнца серебристо-алым перламутром.

Пролетев над нами, птицы спокойно опустились на воду в проливе, отделяющем остров Осиновец от Семиверстного.

– Тихо…- вполголоса сказал Сергей Сергеевич.- Подождем, посмотрим. Рыба наша никуда не уйдет. А таких редких птиц, как лебеди-кликуны, не так-то часто приходится видеть… Это самая красивая птица в наших краях. Да, пожалуй, и не только в наших…

Мы и сами не трогались с места, очарованные прелестью увиденного. У этих птиц все было прекрасно, начиная от снежно-белого оперения и кончая янтарно-желтым клювом. А грация, какая грация! Эти плавные повороты корпуса и грациозные взмахи крыльев, эта гордая посадка маленькой головы на гибкой, подвижной шее… Играя, лебеди подплывали друг к другу, нежно касаясь крыльями и шеей, потом погружались в воду, отряхивались, расправляли крылья и клювом выжимали маховые перья, как бы проветривая их на воздухе.

– Ну и дружные какие! – не вытерпел Гришутка.

Птицы услышали человеческую речь и забеспокоились.

Чутко прислушиваясь, они застыли в неподвижных позах.

Сергей Сергеевич погрозил Гришутке пальцем. Но потом, когда лебеди успокоились, он сам стал рассказывать тихим, как шелест камыша, шепотом: