Коллектив авторов - Темнота (Народные суеверия)

Петька дернул мать за рукав:

— Мам, давай мы попробуем! Может правда, а? Остановилась Марья средь улицы, подумала да назад:

— А что, Петька, всамделе? Хуже, чай, не будет, а? Эх, жаль, отца-то нет у тебя — смелый был на всякое новое дело…

Повернули опять в школу. Там агроном картинки свои прибирал, баночки с жучками, мешочки с семенами, листы с сухими травами укладывал. Увидел он Марью, покачал головой, сказал грустно:

— Темнота-то какая у вас в народе. Никакими словами не пробьешь.

— Мужики словам не больно верят, — сказала Марья, — обманывали мужика много. Делом ему показать надо.

Агроном руками развел:

— Да с кем же я дело-то начну, когда никто и пробовать не хочет?

— А вот, касатик, я и пришла: давай-ка со мной попытаемся дело делать. Пора подходящая, сев скоро. Буду тебя слушать во всем: как скажешь, так и делать буду, а там видно будет. Одна я, да вот помощник растет.

И показала на Петьку. А Петька как приклеился к картинкам, так и отстать не может. Обрадовался агроном, протер очки свои, стал расспрашивать.

— Да нет, со слов ничего не поймешь. Иди, показывай все хозяйство. А тогда и посмотрим, откуда начинать.

До вечера ходил агроном с Марьей по двору, потом по полю. Все обошли, все оглядели. Агроном прикидывал, соображал. Вернулись домой. Петька, как сумасшедший, навстречу выскочил:

— Мамка, — кричит, — мамка! У нас домовой был!

Кричит Петька, дрожит со страху. Агроном взял его за плечи:

— Пустое это все, мальчик мой.

— Да пойди погляди, какая грива-то у Серого!

— И глядеть нечего: гриву лошадям путает не домовой: никаких домовых на свете нет. Зверек такой есть, ласка называется, вроде крысы, что ли. Он по соломенным крышам водится и гривы, играя, лошадям плетет. Он иногда и кур душит, цыплят. Иной раз лошадь испугается, бьется, в мыле вся… Вот и сочинил про домового.

Засмеялась Марья:

— Вот те и домовой.

— Врет он, — отвернулся Петька. Жалко ему было со страхом с своим расставаться, да еще вспомнил, как мужики над агрономом смеялись. — Он, мамка, соху не знает, как держать.

Усмехнулся агроном:

— А ты будь мальчиком умным. Мне не веришь, так пойди-ка сам на ночь в конюшню, да и погляди: домовой будет али ласка? По-моему или нет?

— И пойду!

— Ну и сходи. Так лучше будет.

Задумался Петька, сел на крылечке рядом с агрономом, сказал сердито:

— Дядя Василий, чай, не маленький. А это он мне про домового-то говорил:.

— Не маленький, а чего не знает, того и не знает, — засмеялся агроном, — в таких делах надо знающим людям верить.

Осмелел от смеху Петька, буркнул:

— А ты знаешь?

— Знаю.

Погладил агроном Петьку по голове, усмехнулся, ушел с Марьей огород смотреть.

До ночи еще далеко было. Прогнали коров, за ними вслед овцы подняли по дороге тучами седую пыль. Постоял за воротами Петька, посидел на скамеечке, крикнул овечьему пастуху:

— А у нас домовой!

Кривой пастух щелкнул кнутом для Петькиного удовольствия без всякой надобности, подошел поближе, спросил:

— Гриву путал?

— Стра-а-сть…

— У Коршуновых тоже намедни был.

— Ну?

— Верно. — Он крикнул на застрявшую у дороги овцу, щелкнул бичом и уходя: — А у Сапоговых за речкой две овцы околели сразу.

— С чего?

— Ужа убили. Нечаянно старик вилами проткнул в навозе. Ежели ужа убьешь — всегда несчастье.

Пастух покосил зрячим глазом на улицу и побежал догонять стадо.

Петька вздохнул. Солнце село как-то вдруг. От церкви на село упали длинные холодные тени. Смеркалось быстро, становилось холодно и влажно. От сумерек, вечерней свежести и Пастуховых слов стало страшно. Петька поджал под себя босые ноги, поглядел под скамейку. Подумал было в избу пойти — и в избе было страшно — отовсюду напасть: и ужи и домовые — все стараются напакостить мужику.

Из соседней калитки выскочил вдруг рыжий мальчишка, помчался по улице мимо; Петька с тоскою остановил его:

— Ты куда?

— Тятька мамку избил. Меня хотел прибить, а я убежал:.

— Пьяный? — спросил Петька равнодушно.

— Страсть! Шерсть пропил. Валенки хотел взять, а мамка не дала. Всю в кровь избил.

— Эх, ты! — сжал Петька вдруг кулаки. — Эх, ты. Я бы его!

— Чего?

— Связал бы его. А самогон бы на пол вылил…

Мальчонка оглянулся на скрипнувшую калитку и исчез вмиг. Петька посмотрел сурово, и вдруг все страхи исчезли. От сжатых кулаков, от осевшей овечьей пыли стало теплее. Петька спустил ноги со скамейки, поболтал ими, задумался: дядя Василий тоже часто пьяный ходит — неужто он больше агронома знает?