Роман Борин - Полпирожка с повидлом. Сказочная история о мальчике, который мечтал стать мореходом

Честно говоря, жили они с мамой Лизой до того бедно, что соседи, сами совсем не богатые, всегда старались им чем-то помочь. В основном помогали старой изношенной одеждой и, в холодную зимнюю стужу, углём для их маленькой печурки. Одежду, разумеется, приходилось перешивать. Сохранить в прежнем виде, к примеру, дарёные брюки или курточку никогда не удавалось: настолько они оказывались потрёпанными. Но мама Лиза и Джон всегда придумывали, как из самых оборванных обносков сделать приличную вещь. Джон ведь никогда не боялся насмешек. И с удовольствием до самой осени носил короткие, обрезанные чаще всего выше колен, штанишки, на которые для красоты искусно нашивал вырезанные из маминых лоскутков кораблики или птиц. А вместо куртки с привычными длинными рукавами – весьма оригинальную короткую безрукавку, заплатки на которой благодаря его фантазии и маминому мастерству превращались в самое настоящее украшение.

Пока Джон был маленький, на его перешитую одёжку никто не обращал внимания. Но, в отличие от всех остальных своих сверстников, Джон Оттопыренные Уши очень быстро тянулся вверх – к яркому солнцу и нежному небу, как любила острить на этот счёт мама Лиза. Может быть, кому-то просто стало завидно, что мальчик из неполной и очень бедной семьи так быстро растёт – трудно сказать. Но когда Джону исполнилось тринадцать, мальчишки вдруг стали ехидно называть его «Долговязый – Длинноногий – С голым пузом – Голоногий». Увы – девочки почему-то тоже подхватили эту глупость. А подсказал им её кто-то из взрослых, с улицы, где жили Джон и мама Лиза. Джон как-то рассказывал сказки гревшемуся на солнышке большому рыжему коту, а этот взрослый человек услышал и очень громко, на всю улицу, заявил:

– Глядите-ка на Джона! Такой долговязый уже вымахал – даже из штанов и жилетки вырос! А всё чего-то придумывает, всё завирает, как маленький! И не стыдно тебе, Джон?!

Джон рассказывает сказки коту

Он сказал это просто так, без какой бы то ни было злобы и презрения. Посмеялся, да и только. Однако ребятня, услышав его слова, тут же придумала Джону новую кличку. Хорошо хоть старая, про оттопыренные уши, постепенно забылась. Правда, форма ушей у Джона к тому времени изменилась. Уши у него стали как уши – не маленькие, но и не большие. Да и шевелюра у парня вдруг пошла так буйно, что уши его вскоре никто и не замечал. А вот долговязый с голым пузом и ногами – как ни обидно было Джону такое слышать, но даже зимой, когда мальчик ходил в длинной тёплой одежде, эта кличка продолжала преследовать его буквально по пятам.

Будь он покрепче в кости и пошире в плечах… Впрочем, вряд ли бы Джон и тогда проучил своих обидчиков: уж слишком он был добрый. С тех пор, как, уличив во вранье, ребята перестали с ним общаться, прошло года четыре. Всё это время Джон свободные от уроков и работы часы проводил наедине с собой, рассказывая сказки только разным животным – кошкам, собакам, воронам, белочкам, даже свиньям, попадавшимся ему навстречу. И вдруг ребята, старательно не замечавшие Джона даже в школе, вспомнили о его существовании. С одной стороны, новая кличка вернула к Джону внимание сверстников, и это было хорошо. Но с другой, лучше бы это внимание не восстанавливалось. И дня не проходило без того, чтобы мальчишки и девчонки всласть не поиздевались над Джоном. А тут ещё на их улицу приехали из другого города двое хулиганов-близнецов. Они сразу же захотели верховодить на своей новой территории. Но, чтоб не вызвать на себя неприязнь со стороны целой команды местных мальчишек, эти хулиганы активно подхватили волну насмешек над Джоном. И, плюс ко всему, начали Джона задирать. Мальчик был выше каждого из них на целую голову. Однако, во-первых, их было двое, во-вторых, хулиганов-новичков всё время поддерживали бывшие друзья Джона, а в-третьих, Джон совершенно не понимал, как это можно взять и человека ни с того ни с сего ударить. Впрочем, хулиганы вели себя весьма осторожно и хитро. Они понимали, что если начнут по-настоящему лупить этого Голоногого Хлыща (так они извратили новую кличку Джона), он, глядишь, рассвирепеет да и научится давать сдачи. Поэтому парни поначалу ограничивались толканием и подножками. А когда сообразили, что Джона этим не проймёшь, принялись вываливать его в грязи.

Вот в это время Джон и познакомился со старым матросом, недавно поселившимся в ветхой каморке на самом краю улицы. Это был плохо ухоженный, заросший волосами человек с деревянным протезом вместо правой ноги и с левой рукой, отрубленной по локоть. Одевался он обычно, хотя и в мятую, но довольно крепкую форму морского офицера, а когда кого-нибудь о чём-нибудь спрашивал, обязательно кричал: «Эй, на марсе! Какого цвета паруса на горизонте?». Про этого человека взрослые обычно тихо говорили между собой, будто он когда-то был пиратом.